Когда дочь второй раз вышла замуж, я не могла поверить, кого она выбрала. Зять мой недавно отбывал наказание в местах не столь отдаленных, и доверия мне не внушал. Но окончательным ударом стало сообщение Ольги о том, что она беременна.
Я рано осталась одна. Игоря не стало, когда он был совсем молодым. Он ушел, оставив меня с восьмилетней дочкой на руках. К счастью, он успел достроить нам дом, да и денег кое-каких скопил. Их ненадолго хватило, но все же, когда Игоря не стало, они мне очень пригодились. Потом долгие годы я словно во сне была – работа-работа-работа. Дочь надо было поднимать – растить, кормить, одевать, учить. Я и полы мыла, и ухаживала за дедком по желанию его зажиточной дочери, что жила на соседней улице в роскошном коттедже, за любое дело бралась, лишь бы платили.
Иногда так тяжело было, что есть в сковороде две котлеты, и я вторую не беру себе, Олечке отдаю. Спала урывками, ни свет ни заря подъем. Еще же огород в своем доме, хоть и не многочисленная, но животина. С мужем даже корову держали, но когда его не стало, я поняла, что одна не справлюсь, и Звездоню продала в хорошие руки. Мама моя жила далеко, и только и могла, что редко приезжать да звонить.
Я часто в трубку ей ревела как устала, и та вместе со мной плакала, утешала. После таких разговоров с ней, становилось мне немного легче, и, глядя на дочку, понимала я, что есть во мне силы, потому что сдаваться нельзя. Дети держат, и даже в самые темные дни, когда руки опускаются, их взгляд и маленькие теплые руки – это якорь и маяк для матери в этом мире. Пока родила, и не думала, что это такая великая магия. А когда взяла Олю на руки, тут-то все и перевернулось, изменилось.
Когда Оля подросла, и мы решали, уйдет ли она после девяти классов, или все же будет оканчивать одиннадцать, я настаивала, что в ВУЗ ей идти не стоит. Я не была слепа, и видела, что Оля в учебе звезд с неба не хватает. Уговорила ее пойти учиться на швею, но и там дочь чудила, и несколько раз едва не вылетела. Но я рассуждала так – если умеешь что руками делать, это всегда прокормит. Швея, как врач, как учитель, без куска хлеба никогда не останется. Но Ольга не рвалась ни учиться, ни тем более работать.
В семнадцать лет познакомилась она с парнем из хорошей семьи. Олег был старше моей дочки, и зарабатывал очень хорошо, да к тому же был влюблен в Ольгу без памяти. Я радовалась за дочь – привалило же счастье такого мужчину хорошего встретить! В восемнадцать Оля вышла за Олега замуж, перебрались жить в его просторную квартиру. Дочь приезжала ко мне редко, да и я старалась не навязываться – взрослая уже, своя жизнь у нее, семья, муж. До матери ли тут? Но когда встречались, удивлялась какая дорогая на Ольге теперь одежда, сколько золотых украшений. Баловал ее Олег, любил. Но Ольга и этого не оценила.
Как-то пришла ко мне вечером вся в слезах.
— Что за беда? — спрашиваю я ее, напуганная.
— Олег меня выгнал и сказал, что бросает!
— Да как же так? За что? Почему? Он так любил тебя, я же видела, я знаю!
Оказалось, что Ольга сама виновата. Пока муж был в командировке, она закрутила роман с его коллегой. Олег вернулся раньше назначенного срока, и увидел все, что нужно. Разгневанный обманутый супруг выгнал взашей мужика, а жене сказал, чтобы собирала свои вещи и выметалась. Да еще и сделал так, что ей почти ни копейки не досталось. Последнее особенно обижало Ольгу – мол, обязан был обеспечить. И это притом, что, будучи замужем, после окончания учебы, моя дочь не работала ни дня, а жила за счет Олега. И все бы всех устраивало, он никогда ее этим не упрекал, если бы верность хранила. Тут уж зять мой не стерпел, и я его понимала, и дочь свою осуждала. Она такой счастливый билет с ним вытянула, и сама же по такой глупости потеряла все.
Но у Ольги было то, что она умела использовать в своих корыстных целях – красота. Лицом и статью пошла моя дочь в прабабку свою по отцу. Судя по старым фото, та была настоящая красавица. Миндалевидный разрез огромных глаз, белоснежная кожа, темные волосы с каким-то вишневым, очень необычным отливом, коса толщиной с руку – и все это Ольга унаследовала. Мы шли с ней по улице, и на нее мужчины шеи сворачивали. Что внутри ведь не видно на первый взгляд, а видна вот эта чарующая притягательная прелесть – быстрый взгляд темных глаз, изящное движение тонкой кисти руки, плавная походка.
Так что Ольга в девках опять моя не засиделась, но на этот раз я была в шоке от ее выбора. Семен побывал в местах не столь отдаленных, и вышел не так давно. Дочь пригласила меня в гости познакомиться со своим новым кавалером. Грубый, невоспитанный, весь в каких-то жутких синих наколках, он громко смеялся, показывая значительный недостаток зубов во рту. После интеллигентного красивого и ухоженного Олега, Семен производил удручающее впечатление. После я пыталась поговорить с дочерью.
— Оль, ну разве пара он тебе? Ты посмотри на него – ни воспитания, ни работы нормальной, ничего за ним нет. На что ты польстилась, не пойму?
— Ох, мама! Сердцу не прикажешь! Он настоящий мужчина, не то что мой бывший… — легкомысленно отмахивалась Ольга.
И вот теперь она звонит мне, и сообщает, что в положении. Нет, я, конечно, внуков хотела. Какая же женщина их не ждет и не хочет? Но не от такого папашки, и не в таких условиях. Ольга с Семеном жили на съемной квартире, постоянной работы у моего новоявленного зятя не было, он перебивался какими-то сомнительными шабашками, и за квартиру платили с вечными задержками, чем очень злили владельцев жилья.
Я беспокоилась, каким будет мой внук с такой наследственностью, уживутся ли дочь с зятем, да и многие другие тревоги меня не покидали, но я даже подумать не могла, что дальше все обернется скандалом.
Дочь позвонила мне, и сказала, что они хотят приехать с Семеном на выходные. Я согласилась. У меня в деревне хорошо – воздух свежий, недалеко река, на огороде овощи и ягоды свои. Раз дочь в положении, ей полезно будет развеяться. Помощи от детей я не ждала – давно отчаялась, что Ольга в чем-то подсобит мне хотя бы на грядках, не то что с животиной и в доме.
Приехали мои гости утром, дочь была одета в бирюзовое легкое платье, что обтягивало внушительный живот. Я улыбнулась, пригласила всех к столу. Специально в пять утра встала, пирогов напекла, полы вымыла, вещи прибрала. Дом у меня был хоть и старый, но ухоженный, чистый. В нем до сих пор была огромная русская печь, из которой пироги выходили на загляденье. Газовая плита и духовка электрическая тоже у меня были, но я редко на них готовила, предпочитая печку. Давно приладилась я и с ухватами и с противнями, и все из печи казалось мне вкуснее, вот новую технику я и забросила.
Ольга с зятем приехали с пустыми руками. Ну, да это ничего, лишь бы здоровы были и жили ладно. Семен ходил по дому, заложив руки на спину, презрительно оглядывал фото на стенах в рамках, старенькие клетчатые занавески, деревянные рамы на окнах. Могла бы я себе позволить пластиковые, но специально не ставила их, так как мне казалось, что в деревянном доме с деревянными рамами легче дышится.
— Кого ждем-то хоть? — спросила я у Ольги, кивая на живот.
— Сказали на УЗИ, мальчишка будет. — ответила дочь.
— Наследник! — с гордостью выпятив грудь сказал Семен.
«Было бы что у тебя наследовать!» — подумала я, а вслух сказала:
— Поешьте и отдыхайте, раз приехали, то и на реку сходите, на солнышке посидите. Тебе, Оля, в твоем положении надо беречься, не переутомляйся. С дороги, как никак
— Да не переживай мам, я здорова, совершенно меня мое положение не тревожит. И мы не просто так к тебе приехали, а по делу.
— По какому такому это делу?
— Мы покупателя на твой дом уже нашли, ты только документы подпиши — Потребовали от меня дочь с зятем
Я удивленно моргнула:
— Каких таких покупателей? Я не намерена дом свой продавать.
— Мама, ну сама рассуди! — ударилась в объяснения дочь, — Тебе уже за шестьдесят, ты не молодеешь. Я вот-вот рожу, с ребенком будет помощь нужна. Ну как ты в своем доме, особенно зимой? Мы продадим твой дом, купим в городе квартиру, и тебя заберем. Живи на всем готовом, внучку радуйся. Ну, разве не хорошо мы с Семой придумали?
— Нет, не хорошо! Я из своего дома не уеду, а квартиру покупайте своими силами. Я тебя вырастила, долг свой выполнила, больше ничем тебе не обязана.
— Ладно, мама, как знаешь. Семен, пойдем выйдем, мне на воздух надо.
Дочь поднялась демонстративно тяжело, придерживая поясницу. Утиной, характерной для беременных, походкой пошла прочь из дома, Семен последовал за женой. Я не желала подслушивать, просто ноги как-то сами понесли меня к окну, через которое весь разговор был мне отлично слышен.
— Не хочет по-хорошему, заставим! — говорил мой зятек.
— Опомнись, это моя мама. Если уж упрется, ничего не поделаешь.
С горечью я улыбнулась – еще и на старости грозить мне будут. И точно, когда дочь вернулась вместе с супругом, то сразу заявила:
— Раз ты так, внука вообще не увидишь! Ни мы к тебе больше не приедем, ни ты к нам. Живи как хочешь в своей хоромине, мне дела нет до тебя!
— Ну, коли так, что же поделаешь. Буду жить. — отозвалась я.
— Будьте внимательней. Опять же, вдруг что-то случиться может. Всякое бывает – поскользнётесь, например, зимой, или сосулька упадет. — сказал зять.
— Знаешь что, Семен. У нас ведь тут деревня, все друг друга знают. Я после твоих слов всем соседям наш разговор расскажу, так что если что случиться со мной, так милиционеры будут знать причину случайности, да с тебя, дорогой зять, спросят. А послужной списочек твой и так органам известен, так что дважды подумай, прежде чем мне сосульки организовывать. Понял?
После сказанного, Семен заметно сник, и глазки обеспокоенно забегали на покрасневшем от моей отповеди лице.
— Дом ты продавать не будешь? Это твое окончательное решение? — дочь смотрела мне прямо в глаза, вызывающе выпятив живот.
— Нет, Ольга, не буду. Раз не хочешь со мной общаться и чтобы внук меня знал – твоя воля. А моя воля век свой дожить в доме, что отец твой своими руками для меня и тебя построил.
Дочь с зятем уехали. Я даже проводить не вышла – ноги от волнения словно ватные стали. Сидела на кухне, окунув лицо в дрожащие ладони, и слезы капали на стол, просачиваясь сквозь пальцы. Как горько, что единственный родной мой человек вот так хотел поступить со мной. Где я упустила Ольгу? Ведь любила, для нее одной после ухода мужа жила. Лучший кусок ей, лучшее платье. От себя отрывала, а ей отдавала. Где ошиблась я, что дочь выросла такой эгоисткой?
Перелюбила, перебаловала – так что ли, выходит? Но теперь не воротишь времени назад, теперь надо жить с тем, что есть. Ольга от меня отреклась. Внука я не увижу. Последнее особенно больно. Качала бы я мальчишечку, играла с ним, кашу б ему варила. Так соскучилась уже по маленьким. За такими невеселыми мыслями несколько часов я просидела, потом пошла коз и курей кормить, да в огороде покопаться ещё нужно. Солнце уже так не пекло, и было самое время за работу браться. Всегда отвлекало меня в земле копаться – лечит она, забирает тревоги, тяжкие думы.
Прошло несколько месяцев. От соседки я узнала, что Ольга родила мальчика, назвали Дениской. Четыре триста родился, внучок-богатырь. Семен Ольгу с ребенком бросил, та осталась одна. После беременности она сильно поправилась, расплылась. Красоты поубавилось, да с грудным дитем не больно-то кинешься за мужиками на охоту.
Мыкалась одна с дитем, но мне не разу не позвонила. Я тревожилась, конечно, как они там, родные мои. Я и писала Ольге и звонила, но все впустую. Дочь ни разу на мой звонок и смс не ответила, словно я для нее чужая. Постепенно я отступилась – перестала пытаться достучаться до дочки. О том, как живет, от соседки узнавала. У нее дочь старшая как раз в соседнем доме с Ольгой жила, все и передавала как и что у моих.
Слова Семена, по счастью, так пустыми словами и остались. Ничего со мной не случилось, кроме разбитого дочерью сердца. Ни дня не проходило, чтобы я об Ольге и Денисе не думала. И верила, надеялась, что опомнится дочь, хотя бы ради сына своего новорожденного, и позвонит мне, приедет, простим мы друг друга. Это пока она сама у себя была – ветер и прах, девка. А как ребенка родишь, щелкает что-то в голове, свою мать вспоминаешь, потому что сама теперь матерью стала. На то и уповала я, потому что душа болела и болела, и отпустить единственных родных мне людей не могла.