«Ненавижу тебя!» — кричала Маша, кипя от злости и желания быть собой, когда Максим снова попытался ее изменить

Невероятно ли, что поиски семьи могут изменить жизнь?

Это был уже двадцать второй вокзал, и, наконец, Маше повезло.​

​Когда в детском доме она рассказывала, что у нее есть семья, ей не верили. Там каждый рассказывал подобные истории, и все знали, что они никогда не станут явью.​

​С Машей было другое. Она помнила, как на нее надевали розовое шуршащее платье и ставили перед ней торт с двумя свечками, как кто-то качал ее на скрипучих качелях, как из окна раздавалась песня, ее слова Маша могла повторить и сейчас: «Ты, прощаясь, мне сказал, что любовь остыла, знает лишь пустой вокзал, как мне горько было». Еще она помнила, как ее садили зачем-то в шкаф, откуда была слышна только музыка, которую делали еще громче.​

​-Мало ли где ты могла слышать эти песни, – объясняли ей воспитатели, когда она пыталась уговорить их найти ее маму. – Да Буланову по всем радиостанциям крутили, ее все знают.​

​Маша расстраивалась. Она думала, что по текстам этих песен можно найти маму. Но в своей правоте она не сомневалась, хотя бы потому, что документы ее были утеряны: в пять лет Машу перевели после пожара, в котором она чудом спаслась, из другого детского дома. Ее и еще одну девочку, Леночку. Семейная пара решила взять себе одну из девочек, посчитав, что их спасение было чудом и похоже на знак свыше. Машу и Леночку нарядили в красивые платья, заплели и вывели к бледной женщине с большими глазами и строгому мужчине с тонкими усиками. Они попросили рассказать девочек стишок, и вторая, Леночка, ловко затараторила:​

​-Зайку бросила хозяйка, под дождем остался зайка…​

​Маша тоже учила стишок, но от страха тут же его забыла. И вместо стишка начала повторять слова той самой песни про вокзал и обратный билет. Пара переглянулась, мужчина некрасиво скривился, и после этого они говорили только с Леночкой. Ее потом и забрали.​

​Вокзал Маша помнила четко: красный шпиль, елку на площади. Кажется, они часто туда ходили, может, ездили куда-то. Каждому взрослому она описывала этот вокзал, а ей говорили, что все вокзалы на одно лицо и чтобы она не придумывала. Вот почему выпустившись из детского дома и устроившись на работу, Маша стала ездить в самые разные города, пытаясь отыскать нужный вокзал. И, наконец, нашла его.​

​«Я здесь уже бывала» – повторяла она про себя. От волнения захотелось выпить.​

​Пила она много и понимала это. Еще в училище началось, потом устроилась на работу в парикмахерскую, где весь день на ногах, и вечером, чтобы расслабиться, в первую очередь рука тянулась за бутылкой. Стали ходить с девчонками по клубам, там их часто угощали. В клубе она и познакомилась с Максимом, с которым жила почти два года и большую часть городов объехала именно с ним. А потом Максим стал давить на нее. Ему хотелось сделать из Маши другого человека: он запрещал ей пить, уговаривал пойти учиться в вуз на заочное, не отпускал на вечеринки с подружками.​

​-Ненавижу тебя! – кричала ему Маша. – Ты хочешь управлять мной, хочешь, чтобы я плясала под твою дудку! Не будет такого, понял? Я хочу, чтобы меня любили такую, какая я есть!​

​Протрезвев, она просила у него прощение. И Максим прощал. До поры до времени. А потом что-то случилось, Маша так и не вспомнила, что. Максим не стал ей объяснять. Просто собрал вещи и ушел. И после этого она вообще не просыхала месяц. Потеряла работу, пару раз попадала в полицию. Пьяная часто звонила Максиму, так что он перестал брать трубку. И неизвестно, что бы с Машей было дальше, если бы она не встретила Альбину Васильевну.​

​Альбина Васильевна была медсестрой в поликлинике. Когда Маша уснула пьяная на улице и подхватила воспаление легких, пришлось вызывать врача. Ей прописали уколы, и она ходила в процедурный кабинет, где и работала Альбина Васильевна.​

​-Тебе нужно узнать, кто ты такая, – сказала она. – Кто твои родители, какая у вас родовая травма.​

​Они много говорили с Альбиной Васильевной. И Маша пообещала ей не пить. По крайней мере, пока не найдет своих родственников.​

​И Маша поехала искать нужный вокзал. Они с Максимом объехали все ближайшие города, и теперь Маша двинулась на восток. И она уже хотела повернуть назад, но билетов не было, и решила доехать до Ижевска.​

​Все эти дни она не пила, даже когда в поезде симпатичный солдатик предложил угостить. Отговаривалась, что пьет антибиотики, хотя курс уже закончился. Но Маша еще сильно кашляла, и он поверил. Хороший был солдатик, веселый и добрый. Подарил ей фонарик, сказал, больше нет ничего. Маше он понравился, но в сердце все равно был только Максим, она страшно по нему тосковала.​

​Площадь была другой, не такой, как Маша ее помнила, но похожей. Неудивительно, ведь столько лет прошло. Но куда идти с этой площади, Маша не знала. Город показался большим и незнакомым. Пошла наугад, как в сказках, куда глаза глядят. Как там говорят: налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – жизнь потеряешь, прямо пойдешь – жив будешь, да себя позабудешь. Маша пошла прямо.​

​Сначала ей казалось, что она ошиблась и вообще непонятно, что здесь делает. Улицы были совсем незнакомы, люди казались другими, хотелось домой. И выпить, страшно хотелось выпить.​

​А потом Маша доставала сигареты и выронила фонарик, наклонилась, чтобы поднять его, и мир изменился. Снизу она увидела дом, который показался ей знакомым. И еще один. Она точно здесь когда-то бывала, шла вот так же этой улицей. Просто она была ниже, гораздо ниже.​

​Дальше Маша старалась быть внимательнее. Останавливалась, приглядывалась, присаживалась на корточки. На нее смотрели странно, но ей было все равно. Временами Маше казалось, что вот-вот она увидит двор со знакомыми скрипучими качелями, потом, наоборот, казалось, что она заблудилась. Наконец, она так устала и вымоталась, что решила присесть отдохнуть: свернула в первый попавшийся двор, села на лавочку. В рюкзаке была булочка и остатки колы, Маша пила ее так много, что зубы уже болели. Но это помогало хоть немного справиться с тягой к алкоголю.​

​Во дворе было тихо, только одна молодая мамочка ходила кругами с коляской. Встретившись с Машей взглядом, она нахмурилась.​

​-Настя? – неуверенно спросила девушка, поравнявшись с Машей.​

​Маша осмотрелась, чтобы убедиться, что обращаются именно к ней.​

​-Вы обознались, – сказала она.​

​-Извините.​

​И тут ее словно холодной водой окатило.​

​-Подождите! А кто такая эта Настя? Дело в том, что я ищу родственников.​

​Девушка посмотрела на Машу с подозрением.​

​-Я из детского дома, – затараторила Маша. – Ищу родителей. Вдруг эта Настя — моя родственница?​

​Ребенок в коляске закряхтел. Девушка принялась качать коляску и сказала:​

​-Она с моей сестрой в одном классе училась. Они дружили раньше. Но я давно ее не видела. Вы с ней здорово похожи.​

​У Маши пересохло во рту.​

​-А вы знаете ее адрес?​

​-Неа. Но могу спросить у сестры.​

​-Правда? Я буду очень вам благодарна.​

​Девушка достала мобильный телефон, Маша и сама о таком мечтала, и, продолжая качать коляску, набрала номер.​

​-Только вы особо не надейтесь, – сказала она, пока ждала ответа. – Настя вроде с бабушкой жила.​

​Маша и не надеялась. Но это была единственная соломинка, так что почему бы не проверить.​

​Адрес девушка узнала. И даже рассказала, как туда доехать.​

​-Пешком далеко, проще на автобусе, – объяснила она. – Там от остановки прямо и налево, не заблудитесь.​

​Она и правда не заблудилась. Потому что выйдя на остановке, сразу узнала эти места. Сердце застучало где-то в горле.​

​«Тебе нужно узнать, кто твои родители», – звучали в голове слова Альбины Васильевны.​

​Дверь в подъезд была открыта. Маша поднялась по темной лестнице, пытаясь рассмотреть номера квартир. Вот она, двадцать вторая. Обшарпанная дверь, консервная банка с бычками. Маша зажмурилась и нажала на звонок.​

​Кто-то точно был в квартире: Маша слышала работающий телевизор, чей-то голос. Ее даже не спросили, кто это, сразу открыли дверь.​

​На пороге стояла женщина. Старше Маши, наверное, за тридцать. Но сходство, и правда, было неоспорим: впервые в жизни Маша видела человека, так сильно похожего на нее саму: те же светлые, будто обесцвеченные жидкие волосы, такие же бесцветные брови и ресницы, близко посаженные глаза, тонкий нос. Женщина, видимо, тоже отметила сходство. Но не удивилась.​

​-Ты кто? – спросила она лениво, запахивая махровый халат.​

​На заднем фоне все также работал телевизор, Маше показалось, что кто-то еще есть в квартире, вроде она расслышала чей-то кашель. Или ей показалось.​

​-Меня Маша зовут, – ответила она. – Я ищу родственников.​

​На лице у женщины появилась улыбка, и Маша увидела, что двух передних зубов у женщины нет.​

​-Машка? Правда, что ли? Вот это да!​

​Она отошла назад, пропуская Машу в квартиру, и Маша вошла, все еще не веря в то, что это происходит на самом деле.​

​-То есть мы знакомы? – неуверенно произнесла она.​

​-Шутишь, что ли? – засмеялась женщина. – Мы же сестры! Я – Настя, не помнишь, я все детство тебя нянчила? Ба, тише ты! – прикрикнула она, когда из комнаты раздался чей-то тонкий голос, и пояснила. – Бабушка там лежит. Она того уже совсем, не буду ей говорить, а то взбеленится еще. Пошли на кухню.​

​Кухня была маленькая, грязная, заставленная хламом.​

​-Извини, курить только на площадке, – сказала Настя. – У бабули астма. Чай будешь?​

​-Буду, – кивнула Маша, присаживаясь на покосившуюся табуретку.​

​-Ты вообще как тут? – поинтересовалась Настя. – Тебя Ленка нашла?​

​-Ленка?​

​-Ну, младшая наша. Она заявлялась тут полгода назад.​

​-У нас еще сестра есть?​

​-Ну да. И не одна. Я думала, это она тебя прислала.​

​-Нет. Я вообще никого не знаю. Я здесь случайно.​

​И Маша рассказала ей свою историю.​

​Настя слушала внимательно, не перебивала, только швыркала крепким чаем.​

​-Мы думали, ты погибла в том пожаре, – призналась она. – Я же хотела забрать тебя, когда вырасту. Жаль, что я не знала.​

​И Настя рассказала Маше о том, что их мать пила и работала уборщицей на вокзале, где иногда находила мужиков, которых пускала к себе. Кого за деньги, кого так. До Насти у нее был сын, но он умер еще младенцем.​

​-Она часто аборты делала, так что считай, нам повезло, что появились на свет. Как-то соседи на нее пожаловались, что она прям при нас мужиков к себе водит, и нас забрали. Бабушка тогда и взяла меня под опеку.​

​-А я? – удивилась Маша. – Почему меня она не взяла?​

​Настя отвела глаза.​

​-Она решила, что не потянет двух. Я постарше была, посмышленее. А про тебя говорили, что будешь отсталая, ты не разговаривала совсем. Вот она и выбрала меня. А ты вон какая получилась. Красивая.​

​В горле образовался ком, и даже горячий чай не помогал ему продвинуться.​

​-Ты не обижайся. Тогда жизнь совсем другая была. Сложная. Может, и хорошо, что ты там осталась, вас хоть кормили. А мы булку хлеба на неделю растягивали, картошку зеленую ели, так что потом рвало. Не хочу даже вспоминать.​

​-А мама? – робко спросила Маша.​

​-Мамка-то? Да спилась она совсем. Лет десять назад похоронили. Нарожала кучу девок, я даже не помню всех. Ленка вон на могилку к ней ходила. Хочешь, и тебя свожу. Я сама-то туда не хожу… Хочешь выпить? Помянем мамку.​

​Глаза у Насти радостно блеснули.​

​-Можно до магазина сбегать, тут наливка дешевая есть. Я сегодня только со смены, думала на рынок сгонять, ну да ладно, не каждый день сестру увидишь. Хочешь, кстати, фотки глянуть? Я до сих пор храню.​

​Настя притащила из комнаты замызганный альбом. На черно-белых фотографиях были две светленькие девочки, в которых сложно было узнать повзрослевших Настю и Машу. Но платье Маша узнала. И торт с двумя свечками.​

​-Классно как, – прошептала она. – Можно мне одну взять?​

​-Да бери, конечно. Ну так что, в магазин сбегать?​

​-Не. Ты извини, мне домой ехать надо.​

​-Да ладно тебе! Завтра поедешь, оставайся. У меня и раскладушка есть.​

​На самом деле Маше очень хотелось остаться. Сбегать в магазин, напиться, жалеть себя и Настю, размазывая по щекам слезы. Но другая ее часть хотела сбежать отсюда, забыть об этом доме и об этом городе. Зря она все это затеяла. Хотелось домой, отмыться и переодеться, устроиться на работу, позвонить Максиму…​

​-У меня обратный билет на вечер, на работу завтра, – соврала Маша. – Я потом еще приеду, ладно? Ты расскажи лучше о себе. Давай чай еще заварим, вкусный у тебя чай.​

​Настя с удовольствием рассказывала о себе. Маша слушала, кивала. И думала о том, что непонятно, кому из них повезло больше. У каждого свои проблемы, как ни крути.​

​Билетов на вечер не было, и Маша устроилась на твердом сидении в ожидании утреннего поезда. Хотелось с кем-нибудь поговорить. Номера Альбины Васильевны она не знала, так бы позвонила ей. Зато помнила номер Максима. Купила карточку, пошла в таксофон, набрала его номер. Трубку долго не брали, потом послышался чей-то недовольный женский голос:​

​-Ало? Это кто?​

​Слова застряли у Маши в горле.​

​-Опять тебе твои бабы звонят!​

​Эти слова были явно адресованы не Маше, а тому, кто был сейчас рядом с этой женщиной. Максиму. Маша поспешно положила трубку.​

​Руки дрожали. Убирая карточку в рюкзак, она снова уронила фонарик, который постоянно выкатывался в самый неподходящий момент. На этот раз он еще и раскрутился, распался на две части. Внутри оказалась сложенная пополам бумажка. На ней номер телефона и слова: позвони мне.​

​Маша задумалась на миг, а потом вдруг решила: а почему бы и нет. И набрала его номер…

Источник

Какхакер