Ругай @ догоняй — эффективный способ приучить собаку слушаться хозяина на прогулке

Наказывать собаку за непослушание — всегда морально тяжело. А вдруг это я слишком рано от нее требую послушания, а она просто еще не знает твердо, что ей делать? А вдруг это я ей плохо объяснила? А вдруг она не расслышала, шла себе, нюхала ромашки, и тут вдруг ее подняли за шкварник злобные высшие силы ни за что ни про что? У нее же травма будет! В общем, так измучаешься, что самым травмированным лицом здесь оказывается вовсе не собака. А владелец наказующей длани.

Инструктор рассказала: если собака, гуляя на прогулке без ошейника, не подходит на «ко мне», то один из вариантов — начать эту собаку преследовать, обязательно под грозные рассказы о том, как хозяин зол и что он с ней сделает, когда поймает. Мол, если просто так преследовать, то собака очень скоро забудет, с чего все началось, и радостно включится в веселую игру в догонялки. А если все время грозить и напоминать, то ничто забыто не будет, ситуация будет длиться и развиваться, и собака будет прекрасно удерживать в голове причинно-следственную связь и понимать, за что ее собираются немножко угробить (оттрепать за шкирку, чтобы вы меня правильно поняли). После собственно оттрепания собаку отпускают и снова отдают команду. Показателем того, что все сделано правильно и собака уловила общий смысл случившегося верно, служит картина, в которой команда немедленно исполняется и собака бросается ретиво и истово служить хозяину. Если исполнила и бросилась — все в порядке, тонкая собачья душа не пострадала и все происходящее осталось для нее в совершенно зоологических рамках «слушаться главного — будет хорошо, не слушаться главного — будет плохо».

Мне эта конструкция показалась сомнительной уже в части «догнать собаку». Это собаку-то? Догнать? Это олимпийским бегунам-то не удается! А я человек городской, и единственная дичь, которую я способна догнать — это автобус, и то, если он не очень возражает!

Однако ж сегодня выпал случай проверить концепцию. Когда мы гуляем с тов. Белкой, то на лесном участке маршрута отпускаем ее без поводка. И обычно это не создает никаких проблем — Белка бежит то спереди, то сзади, но неизменно неподалеку, и подбегает, если позвать. Муж, правда, сказал, что несколько дней назад, когда они гуляли с Варей, именно на этом участке Белка удрала в лес и они возвращались и ее ловили, но я легкомысленно отмахнулась — а зря. Потому что Белка таки удрала в лес именно там и именно сегодня. Гнусно и нагло игнорируя все «Белка, ко мне!» и «вернись, гнусное животное». (Последнее — не команда, а крик души.)

Тут я и вспомнила инструктора. И решила попробовать концепцию «я убью тебя, лодочник». К тому же невдалеке очень вовремя бабахнула петарда, и Белка вернулась из леса, но, впрочем, все равно к нам не подошла, а побежала вперед, по знакомому маршруту.

Я двинулась за ней — быстрым шагом, но не бегом, на ходу расписывая страшным голосом, как я зла и какие кары падут на грешную голову товарища Белки, как только это голова окажется в пределах моей досягаемости. Про себя я при этом думала о двух вещах: 1) что подумают обо мне люди за заборами, которые шли вдоль леса, и 2) сколько мне придется бегать и не применит ли товарищ Белка проверенный веками способ бегства от правосудия путем переезда в какую-нибудь из Америк.

К моему удивлению, погоня длилась не более полутора минут. (Сначала Белка бежала бодро и весело. Потом оглянулась воровато. Потом стала оглядываться все чаще и все вороватее. А потом остановилась, повернулась ко мне мордой, припала к земле, поджала хвост и закатила глаза, изображая крайний ужас. Жалко ее было ужасно. Но тут как с антибиотиком — если остановишься на полдороге, потом придется начинать заново и более сильными методами. Более сильных мне не хотелось, поэтому я изругала ее ругательски, оттрясла за холку, изображая гнев, которому позавидовал бы Отелло, отпустила, изрыгая проклятия, а потом отошла на некоторое расстояние и скомадовала — Белка, ко мне!

Белка огляделась в поисках поддержки и спряталась за мужа. То есть за хозяина. Вот вам и концепция, сокрушенно подумала я, но отступать было поздно. Тем более что муж жесткосердно отступил прочь и оставил товарища Белку один на один с этим жестоким миром.

Я подошла и трепанула ее за холку снова. Бежать она не пыталась. Потом я снова отошла и снова сказала — Белка, ко мне!

И она пошла ко мне! Она безупречно выполнила команду, уселась у левой ноги, преданно посмотрела в глаза, получила наши радостные похвалы в неумеренных количествах — и весь остаток дороги вела себя и-де-аль-но. Шла рядом безо всякого поводка. Преданно подбегала на подзыв. Выполняла «сидеть» и «рядом», когда мимо шли незнакомые люди, более того — дети, те самые дети, лизать которых тов. Белка любит больше всего на свете! (Как раз сегодня специально на полизание к нам приходили два соседских мальчика.) Служила истово, от души, как в те благословенные времена, когда еще была щенком и не пыталась прогибать мир под себя. Это была та самая картина, которую описывала нам инструктор в качестве показателя удачной коррекции поведения. Она только забыла сказать, что у собаки над головой появляется ангельский нимб.

Вот же ж, а! Вечно ищешь в этой скотине ушастой разумное, доброе, вечное, апеллируешь к сознательности, морали, долгу и высшим смыслам — и получаешь фигу. А стоит, скрепя сердце, наказать — и разумное, доброе и вечное берется откуда-то само собой. И не знаешь — то ли радоваться, что все разрешилось, то ли переживать, что бедная собака теперь нищастна и будет тебя бояться вместо чтобы любить.

P. S. Кстати, о любви. Тов. Белка любит яблоки, но — только из рук хозяина. У всех остальных выклянчивает, но не ест, даже самые вкусные кусочки. А у мужа сжирает огрызки целиком и преданно смотрит в глаза.

Источник