Я и Becь Baroн cтpaдалu oт Toгo, чтo oднu пaccaжupы Hukak He xoтелu 3aнuматьcя cвouмu дeтьмu

Поезд мчался сквозь ночную тьму, едва освещённую редкими фонарями за окном. В вагоне стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь стуком колёс.

Казалось, все уже спали, укутанные в свои тёплые одеяла, и я надеялся, что впереди будет тихая ночь.

Но вскоре тишину нарушил детский плач. Это был не просто плач, а настоящий крик, который разносился по всему вагону, проникая в каждое ухо, будто жало. Я попробовал повернуться на другой бок и накрыться одеялом, но крик только усиливался.

Это был мальчик лет пяти, который явно не мог успокоиться. Рядом с ним сидели его родители, казавшиеся совершенно безразличными к страданиям ребёнка и ко всем, кто находился в вагоне.

Пассажиры один за другим начинали ворочаться, открывать глаза и бросать раздражённые взгляды в сторону семьи.

Кто-то тихо шептал: «Почему они ничего не делают?», но никто не осмеливался сказать это вслух. Родители же, словно ничего не происходило, сидели и погружались в свои телефоны.

Прошло полчаса, потом час. Крик не утихал. Некоторые пассажиры начали вставать и переходить в другие вагоны, надеясь найти там спасение от этого кошмара. Я не мог покинуть своё место — некуда было идти, да и билет привязывал меня к этому вагону.

Когда прошло уже два часа, и я почти потерял надежду на сон, в вагоне появились проводники. Они попытались поговорить с родителями, но те, казалось, даже не слышали их.

Словно живые статуи, они продолжали игнорировать и своего сына, и весь остальной мир.

В какой-то момент один из пассажиров не выдержал и громко воскликнул: «Может, вы наконец займётесь своим ребёнком?! Мы все здесь страдаем!»

Родители подняли головы, взглянули на него, но их глаза оставались пустыми, как будто они не понимали, что им говорят. Проводники снова попробовали вмешаться, но это не привело ни к чему.

К утру я был измотан. Крик ребёнка, от которого невозможно было укрыться, разрывал моё сознание. Я знал, что впереди ещё долгий путь, и этот ужас будет продолжаться.

Весь вагон страдал вместе со мной, и единственное, что объединяло нас в тот момент, было чувство беспомощности и отчаяния перед лицом чужого безразличия.

Когда поезд наконец-то остановился на моей станции, я выбрался из вагона, чувствуя себя как освобождённый пленник. Но воспоминание о той ночи, полном криков и страданий, ещё долго не покидало меня. С каждым шагом я всё сильнее ощущал, как глубокий след оставил этот опыт в моей душе.