Отец умер зимой, через несколько дней после Нового года, а мать даже не сообщила ему об этом. Она всю жизнь мечтала, чтобы Володя выучился и стал «человеком», будто этот диплом о высшем образовании сыграл главную роль в возникновении Хомо сапиенс, а не труд и возможность разговаривать. И так как Володя сдавал экзамены в тот самый момент, когда его отец в последний раз сел в кресло у телевизора, мать ему ничего не сообщила.
Володя сильно обиделся – все каникулы слова ей не сказал, хотя? если по правде, жалко ее было. Как она теперь тут одна, с мальчишками? Хоть бросай все и возвращайся домой. Но он знал, что такая жертва не спасет мать, а наоборот вгонит ее в гроб, поэтому переделал все дела, какие смог, от денег отказался и решил искать подработку, чтобы хоть немного матери отправлять.
На кладбище он бывал каждый день во время каникул, несмотря на то, что морозы стояли страшные – Володя надевал отцовский тулуп и топтался у могилы, не произнося ни слова вслух или про себя, спрятав руки в карманы и глядя под ноги.
Он вспоминал, как отец сделал ему первую удочку и как они вставали еще до рассвета, шли по мокрой траве к озеру и сидели вот также в тишине. Вспоминал, как ходили на лося, и как Володя пожалел, не смог выстрелить и ждал, что отец бросит ему свое презрительное «Слабак!», но вместо этого отец лишь похлопал его по плечу и вздохнул.
За эти годы было много всего, и не только хорошего: Володя помнил, как ему попало ремнем, когда он вместе с дружком Пашкой в девять лет забрался на соседский сеновал, чтобы покурить, и они чуть не устроили пожар. Помнил? как отец не дал ему мотоцикл покатать Галку, и как Галка уехала с другим, а больше он и не встречал ни одной такой девушки, как она…
Они с отцом часто обсуждали будущее, планировали: как постоят новую баню, как поедут с мелкими, когда они подрастут, на Урал, а иногда отец бросал и такие фразы как «ну, вот будешь привозить мне внуков, я тогда, может, читать начну – сказки буду им читать или этого, кого там мать голопузым читает? Незнайку!».
Ничего этого уже не будет. Никогда.
Вернувшись в город, он и правда нашел работу — устроился разнорабочим на склад. Деньги обещали неплохие, с учебой смены почти не пересекались – работал он в ночь, а с утра на пары. Но долго так, конечно, не продержался – вскоре стал прогуливать: сначала неважные лекции, потом все подряд. И, если уж положить руку на сердце, работать ему нравилось куда больше, чем учиться – коллектив подобрался хороший, все молодые и веселые парни, а в начальниках отец одного из них, Виталий Олегович, так вообще мировой дядька. Глядя на то, как тот общается с сыном Вадькой, у Володьки всегда пекло в груди.
Почему-то для него стало неожиданностью, что сессию он не сдал. Признаваться матери в этом было стыдно, но обманывать он не хотел. Так отец его учил, что говорить неправду – последнее дело, никогда до добра не доведет.
Говорить о таком по телефону Володька не стал – взял отпуск и поехал в деревню, все равно надо с родными повидаться и работы летом невпроворот: он хоть и отправлял матери деньги, все равно этого мало, а бесплатно кто будет помогать? У всех свой сенокос, свои дрова и так далее.
Еще не успел он подойти к дому, как сразу почувствовал перемены – забор, который зимой еще был перекошенным, стоял ровно, гордо сверкая свежей коричневой краской, в огороде виднеется чей-то чужой трактор, а вот старой мастерской, в которой отец хранил инструменты и всякие непонятно для чего нужные вещи, например, утиные крылья, прохудившиеся валенки и давно неработающую керосинку, напротив, не было, словно корова ее языком слизала.
Володя не предупреждал никого, что приедет – во-первых, сюрприз хотел сделать, а, во-вторых, боялся, что мама про экзамены спросит, поэтому когда он вошел в дом, мать ахнула и уронила из фартука огурцы, которые весело покатились в разные стороны, мелькая пупырчатыми боками. Она сгребла Володьку в охапку, но он принялся вырываться – нужно было срочно узнать, что тут происходит.
И тут из кухни вышел сосед, дядя Коля.
— Ба, какие люди! Пацаны, вы посмотрите, кто к нам приехал! – прогудел он.
Володя с неприязнью отметил про себя это «к нам», и не пожал протянутой к нему руки.
— Что он тут делает? – спросил Володя строго, так у него преподаватели на экзамене спрашивали ответ на билет.
Мама вспыхнула, принялась теребить фартук. На беду, в тот самый момент в коридор высыпали братишки и тут же побежали к Володе, спотыкаясь о зеленые огурцы, и облапили его, горланя наперебой. Впрочем, ответа уже и не требовалось, и так было понятно по тому, как мать виновато стрельнула глазами в сторону дяди Коли, как он по-хозяйски принялся собирать огурцы.
— Пойду, покурю, – сказал он.
Мать еле разогнала мальчишек и повинилась: я женщина, мне одной в деревне не выжить, еще и с тремя мелкими, а Коля – он хороший, знаешь, как он мне помогает!
От соседа Коли жена ушла лет десять назад – он тогда пил по-черному, и она собрала детей и уехала к матери в Калининград. Как ни странно, но пить после этого сосед бросил, говорили, что два раза ездил жену обратно звать, но она там уже с другим сошлась. В общем-то, Володя не имел ничего против дяди Коли, но только если это будет просто сосед, а не мужик, который теперь сидит на отцовом стуле и пьет из его кружки.
Он знал, как сделать матери больно, и признался:
— Меня из института отчислили.
Как Володя и ожидал, мать запричитала, заголосила, а он ей в ответ одно – учиться я больше не буду, буду работать. Когда мальчишки принялись реветь от их криков, Володя не выдержал и выскочил на улицу, хлопнув дверью. Подумал – вот сейчас врежу этому соседу, будет знать!
Дядя Коля сидел на крыльце, нервно крутил сигарету в толстых пальцах, так ее и не прикурив. Его сгорбленная спина была похожа на гору, и Володя увидел, как по затертой ткани голубой рубашки ползет божья коровка. Отчего-то ему расхотелось драться – он просто распинал обувь в стороны и пошел в большой огород, злобно поглядывая на трактор, занявший место папиного мотоцикла. И где он теперь, мотоцикл этот?
Володя хотел сразу уехать в город, но пожалел братьев – те так радовались его приезду, с таким энтузиазмом рассматривали подарки. И он остался, лег спать на своей старой кровати, вглядываясь в привычные трещины на стенах и думая: что бы на это все сказал отец.
На другой день, не зная, куда себя деть, он пошел разбирать удочки. А что, может и на рыбалку сходить? Самый младший из братьев, пятилетний Антошка, подбежал к нему и затараторил:
— А я тоже на лыбалку пойду, только мне сначала сапоги нужны новые. В сталых-то дыла, это Шалик сглыз. А там вода, глубокая! Можно утонуть. Я не хочу утонуть. Когда я вылосту, я стану моляком. И буду всегда ходить в сапогах.
— Да какой из тебя моряк! – засмеялся Володя.
Антошка насупился, топнул ногой и сказал:
— Холоший моляк! У меня безкозылка есть!
И убежал.
А через пару минут и правда пришел в бескозырке.
— Ты где такую взял?
— Папа купил! – с гордостью сообщил брат, и в груди у Володи ёкнуло.
— Хорошая бескозырка, – вполголоса сказал он.
— А еще мы лодку купим, папа мне обещал! И поедем лыбачить!
Володя хотел было сказать, что никогда папа уже ничего не купит и не поедет рыбачить, но тут вдруг до него стало доходить.
— Когда он это сказал? – медленно проговорил Володя.
— Вчела! Или завтла, я не помню. Пап! – заорал Антошка. – Когда ты лодку обещал мне купить?
Дядя Коля копался в своем тракторе и был слишком далеко, чтобы их услышать .
— Ты кого папой назвал, этого, что ли? – злобно спросил Володя.
Антошка растерянно уставился на брата, а Володя, не успев подумать, отвесил ему оплеуху, и из глаз Антошки покатились крупные капли, а нижняя губа оттопырилась и задрожала. Володя развернулся, зашел в дом, скидал вещи в сумку и сказал, что он уезжает.
На работе его приняли с радостью – летом все в отпусках, а тут он еще одни руки! Виталий Олегович не стал задавать лишних вопросов, и смен дал нормально – вот где хороший мужик!
Володя никак не мог забыть лица младшего брата – никогда раньше он не поднимал на него руку. Тот родился слабым, с пороком сердца, и два года вообще никто не знал, выживет он или нет. Антон от его кроватки часами не отходил, все боялся, что тот перестанет дышать. Ладонь, которой он ударил брата, казалось, горела.
— Ты чего, ударился?
Володя не заметил, что уже несколько минут пялится на свою руку. Виталий Олегович смотрел с улыбкой, не требовал ответа, просто ждал.
— Да нет, – махнул головой Володя и вдруг все ему рассказал: и про отца, которого даже проводить не смог в последний путь, и про мать, которая сошлась с соседом, даже полгода не прошло, и про Антошку, который теперь этого соседа называет папой.
Виталий Олегович слушал его внимательно и не перебивал. А потом сказал:
— А ты знаешь, я ведь с Ленкой своей сошелся? тоже года еще не прошло, как она овдовела. И Вадька меня почти сразу стал папой звать. Ну а что? Каждому ребенку нужен отец. Нет, он знает про родного, фотокарточка на стене у него висит. Но ведь что ему от этой карточки? В кино она его не сводит, машину водить не научит.
Перед глазами у Володи замелькали картинки прошлого – как отец учил его на велосипеде кататься, как гвозди учил его забивать и дул на палец, когда Володя промазал, как показывал, какие грибы можно есть, а какие нельзя. Это что же, получается, у него все это было, а у Антошки? Ладно средние, они хоть немного с отцом успели побыть…
— Я не знал, – хрипло проворил Володя.
Виталий Олегович похлопал его по плечу.
— Не держи зла на мать, сынок. И учись лучше, сам же говорил, как она мечтала, чтобы ты инженером стал.
Володя потупил взгляд.
— Отчисли меня, сессию я не сдал.
— Так восстановись, – улыбнулся Виталий Олегович. – Сходи в деканат, тебе подскажут как.
Три дня Володя думал, что и как. Стыдно было идти и просить. Но он вдруг ему пришло в голову – а какой он пример братьям подает? Хочет, чтобы они всю жизнь грузчиками работали? Ну уж нет!
Секретарша его узнала, даже улыбнулась. Сказала, что сейчас никого нет, но восстановиться можно – все равно после зимней сессии первые отчисления пойдут.
— Ты учиться-то надумал? – спросила она.
— Надумал.
Уже выходя из института, Володя столкнулся с бывшей однокурсницей Дашей.
— Ой, Володя, привет! А ты что здесь делаешь?
— Решил восстановиться, – признался он.
— Правда! Как здорово, Володя! А я в библиотеку ходила. Ты знаешь, мы тут в кино собрались – хочешь со мной? То есть с нами…
Ее щеки вспыхнули, и она посмотрела на свои туфли, словно проверяя, не грязные ли они. Только тут он заметил, какая она красивая, и куда лучше Гали – сразу видно, что девушка серьезная, не будет с кем попало кататься.
— Ну… Я могу, – сказал он.
Даша вскинула глаза и улыбнулась. И так легко стало Володе, так радостно!
— Тогда пошли?
— Погоди! Я до автомата! Маме хочу позвонить…
И он побежал к автомату, чтобы услышать мамин голос, чтобы успокоить ее – все хорошо, выйдет еще из него Хомо сапиенс…
Другие мои рассказы:
Жених
Останови время
Сплетница