На аборт она не хотела, с детства ненавидела их. Мама называла это «чисткой», и ничуть не стеснялась всему автобусу сообщить, куда она поехала. Не стеснялась она и потом, рассказывая в красках соседке, как и что делали, и у Марины от этих рассказов немели зубы и поджимались пальцы на ногах. Ей хотелось встать и убежать, чтобы не слышать ничего, но ноги отказывались ее слушать, и она замирала над грядкой с морковкой и выдергивала сорняки, а мама сидела рядом на лавке и перекрикивалась с соседкой.
Когда Марина переехала учиться, она всем врала, что родители ее живут в соседнем городе, а не в деревне в ста километрах отсюда. Паспорт старательно прятала даже от приятельниц, домой практически не ездила. Правда, один раз чуть не попалась – парень, с которым она познакомилась и стала встречаться, оказался именно из того города, который она придумала себе в качестве родного, и принялся расспрашивать, в какой школе она училась. Пришлось расстаться с ним, благо, что он не особо Марине нравился.
Сейчас она сидела на скамейке в коридоре и ждала, когда ее вызовут. Зубы стучали не то от холода, не то от волнения. Гинеколог написала направление, задав только один вопрос:
— Учишься?
Марина ответила, что учится, и врач одобрительно закивала.
— Ну и правильно, учись.
Марина думала, что ее будут отговаривать, как в фильмах, но, видимо, врач, работающая на участке, включающем общежитие, к таким, как она, привыкла.
А вот та, что должна была делать аборт, оказалась другой. Она посмотрела на Марину ясными, голубыми глазами, словно насквозь просветила.
— Боишься? Или передумала? – спокойно спросила она.
Марина дернула плечом.
— Я не передумала.
— Ну и славно. Не бойся, больно не будет, сейчас заснешь, а когда проснешься, все уже закончится.
Это Марина знала, но все равно не могла найти в себе силы взобраться на кресло. Анестезиолог буркнул что-то, но врач его остановила.
— Не ругайся на пациентку, ты посмотри, какая молодая, совсем девчонка еще.
— Как в койку прыгнуть, так взрослая, – возразил он, но глянул на Марину ласковее. – Ладно, не боись, сейчас сны смотреть будем.
Сны она не видела. Или не запомнила их. Запомнила лицо врача – родинку на левой щеке, ее ясные глаза. Она заглянула к Марине после, когда та лежала в палате под байковым клетчатым одеялом.
— Ну, нормально все? – спросила врач.
Марина кивнула, хотя в носу хлюпало: то ли от жалости к себе, то ли от презрения.
Вадик звонил ей несколько раз. Взять трубку она не могла – боялась, что услышит что-нибудь не то и пристанет с расспросами, а она и так уже совсем завралась.
Ребенок был не Вадика, если бы это был его ребенок, Марина бы и не подумала от него избавляться.
Познакомились они в дождь – Марина бежала от остановки к общежитию, он шел навстречу. Вдруг рядом кто-то вскрикнул, послышался удар, словно пакет с продуктами шлепнулся в лужу. Они одновременно увидели щенка, который отлетел от проезжающего автомобиля и кулем остался лежать на асфальте. Вместе они повезли его к ветеринару – Вадим держал щенка на руках, укутав своей курткой, Марина шмыгала рядом носом. Когда ветеринар сказал, что его уже не спасти – перебит позвоночник, она увидела, как по щеке Вадика прокатилась мокрая дорожка. Может это и капля упала с волос, но в тот момент она поняла, что вот он – тот самый.
Встречались они полгода, когда он решил сделать ей необычный подарок на день рождения – купил билеты в ее родной город. Когда он спросил, почему она не едет на праздники домой, Марина соврала, что денег на билеты нет, вот он и решил ее порадовать. Она в красках рассказывала, какая у нее замечательная семья, чтобы не отставать от Вадима: его отец преподавал философию в университете, а мама работала врачом в больнице. Еще был старший брат, служивший в президентских войсках, и кот Рыжик. Не рассказывать же ему про папу-тракториста и корову Мурку! Вот Марина и наврала с три короба, а Вадим теперь хотел с ними познакомиться.
Пришлось во всем ему признаваться. Она, конечно, волновалась, но не то чтобы сильно – к этому времени все отошло на второй план, потому что Вадик был настоящим, не как все ее придуманные истории, и не как дурацкие фильмы на первом канале. Она знала, что он любит ее и поймет.
А он не понял. Оскорбился так, словно она изменила ему или еще что-то вроде того. Кричал, ругался, говорил, что не выносит ложь. И ушел. А через пару дней соседка по общежитию ей сказала, что видела Вадика с Ленкой Панфиловой. Марина проревела полдня, а потом пошла с соседкой в гости, на день рождения.
— Я же не пью совсем, – объяснила она врачу. – А тут расстроилась, ну и… Я ничего не помню. Проснулась с каким-то парнем, я даже не знала его. Стыдно было жутко, я убежала, даже имя его не спросила. А потом мы с Вадиком помирились, и…
Непонятно, зачем она рассказывала все это врачу. Наверное, от наркоза еще не отошла.
Лежа на продавленном матрасе, Марина решила, что больше никогда не будет врать. Ни про родителей, ни про что вообще. Единственное, о чем она всегда будет молчать, так это об этом аборте.
Вся эта ситуация сильно изменила их отношения с Вадимом – оба стали ценить то, что у них есть. И все чаще в их разговорах стало мелькать слово «свадьба».
— Пора знакомиться с родителями, — как-то сказал Вадим.
— Ты же говорил, что мама у тебя строгая? – испугалась Марина.
— Ну ничего, тебе с ней всю жизнь еще общаться, — улыбнулся он.
В назначенный день они купили торт и цветы, вместе поехали к Вадиму домой. Когда уже вошли в подъезд, Марина сказала:
— Погоди!
Она остановилась, поправила волосы, одернула юбку. В подъезде было тепло и пахло жареной курицей.
— Я нормально выгляжу?
— Отлично! Ты всегда отлично выглядишь.
— Врешь.
— Я никогда не вру.
Марина еще раз одернула юбку.
— Я понравлюсь твоей маме?
— Ты из-за этого, – он улыбнулся. – Конечно, понравишься!
— Ты же говорил, что она у тебя строгая.
— Ну да, есть маленько. Но ты ей точно понравишься.
Почему-то Марине вспомнилось, как Вадик держал в руках щенка, как по его щеке скатилась слеза. И что она переживает – разве у него могут быть плохие родители?
Когда дверь распахнулась, запах курицы стал еще сильнее. В коридоре было темно, и Вадик случайно наступил ей на ногу, так что она ойкнула.
— Что там, Рыжик опять лужу сделал? – послышался женский голос. – Ну что за кот, сущее наказание!
Щелкнул выключатель, и коридор залил желтоватый свет.
Марина сразу ее узнала. Сначала по голосу, потом по лицу – ясные голубые глаза, родинка на левой щеке. Захотелось сразу развернуться и бежать отсюда со всех ног. И она бы это сделала, но Вадик схватил ее за руку.
— Мам, это моя Марина, – пробасил он.
Она тоже ее узнала – сначала в глазах метнулась растерянность, потом удивление, и тут же лбу появилась недовольная складка. Вот сейчас скажет что-то вроде: «А мы уже знакомы, на той неделе только аборт ей делала».
Мать Вадима осмотрела ее, потом глянула на сына.
— Надежда Ивановна, – произнесла она и взяла торт и цветы. – Я столько о тебе слышала, рада, наконец-то, познакомиться. Вадик, ну чего вы стоите – проходите, только тапочки обязательно, а то Рыжик сегодня утром опять начудил. Ой, я побежала, а то курица сейчас сгорит!
Марина ничего не поняла. Неужели мать Вадика ее не узнала? Нет, конечно, узнала, не могла не узнать. Тогда почему сделала вид, что все в порядке? Ждет подходящего момента? А даже если и не ждет – разве сможет она когда-нибудь принять такую невестку?
Вадик же ничего не замечал – тянул ее за собой, шикал на Рыжика, который терся своим пушистым боком о ее ноги.
В зале их встретил отец – грузный мужчина с добродушным лицом и с детективом в руках.
— Папа, это моя Марина, – с гордостью сообщил Вадик. – Марина – это мой папа, Константин Георгиевич.
Мужчина приподнялся на кресле и старомодно поцеловал ей руку.
— Пошли, поможем маме, – предложил Вадим и потащил ее на кухню.
Мама всучила ему тарелки, а Марине коробку с бокалами. Когда их взгляды встретились, Надежда Ивановна строго спросила:
— Как себя чувствуешь?
Марина вспыхнула – узнала…
— Нормально.
Собственный голос показался ей незнакомым, по-дурацки писклявым.
— Вот и славно. Вадиму сказала?
Марина покачала головой.
— И я не скажу, – успокоила ее Надежда Ивановна.
Марина уже развернулась, чтобы нести бокалы в зал, но остановилась и, не поворачиваясь, произнесла:
— Я расскажу ему. Сегодня же расскажу.
Рыжий кот вновь принялся тереться о ее ноги и оглушительно мурчать. И Марина поняла – она сказала это не для того, чтобы получить фору, придумать очередную ложь, она и правда все расскажет. А там будь что будет.
Другие мои рассказы:
Верни мне мою дочь
Предсказание матери
Бирюк