Жизнь вновь обрела смысл, словно свет пробивался сквозь тьму.
Когда жена выгнала его из дома, Игорь подумал, что у него началась лучшая часть жизни.
Когда-то давно, в молодости, он любил ее — высокую и худую Галю, с добрым круглым лицом и мягкими руками. Но потом, со временем, любовь куда-то делась. Так бывает со снегом — сначала его так много, что сложно поверить в то, что однажды он растает, но вот май, и остаются только дряблые серые кучки в тени таких же серых домов.
Сначала жизнь и правда заиграла новыми красками — он мог делать что хочет, ходить куда хочет, пить сколько хочет. Но потом мир как-то съежился до размеров крошечной комнаты, которую он снимал, местной пивнушки с такими же выпивохами и старой мастерской, где он делал ключи и ставил набойки. Хозяин не замечал его опозданий и перегара — какая разница, главное бывает на месте и ладно. А потом хозяин умер, а его сын уволил Игоря, даже слушать ничего не стал — нанял какого-то гастарбайтера, который на работу не опаздывал, держал мастерскую в порядке и не жаловался на отсутствие выходных.
Жить Игорю было не на что. Он помыкался туда-сюда, а потом его прибрал к рукам местный «барон» — поставил его на угол милостыню просить, выдав черные очки и палку.
— Ты будешь у нас слепым, — велел он.
К тому времени Игорь и правда плохо видел – ходил в очках с треснутым стеклом и сломанной дужкой, так что изображать слепого было несложно. Денег хватало и на комнату, и на какую-никакую еду, да и в пивнушку было на что зайти. Там его так и прозвали – слепой.
Однажды, когда он по обыкновению сидел на своем месте, над ним раздался смутно знакомый голос.
— Игорь? Ты, что ли?
Он вскинул голову и сквозь дымку темных очков рассмотрел бывшую соседку Люду.
— Не узнаешь? Это я, Людка Рожкова… Как же это так, Игорек? Допился? Говорили тебе… Вот ведь горе какое…
Она принялась рыться в своей котомке, звенеть мелочью.
— Спасибо, Люд, – сказал Игорь и вдруг подумал – а она ведь жене расскажет. Ну и ладно, какая ему разница! А вот дочке…
— Тебе, может, надо чего? Одежды или обуви? Ты скажи, я принесу, у меня же три оболтуса, такие вымахали, не поверишь…
— Спасибо, не нужно ничего. Ты только это, Лизе не говори ничего? А то расстроится она…
Лиза отца любила крепко, и когда он уходил, вцепилась в него мертвой хваткой и не хотела отпускать. Игорь дочь тоже любил, но решил, что ей лучше будет без него, незачем такой пример перед глазами, пусть как мать будет.
Людка приходила потом еще несколько раз: и правда принесла ему обувь и хорошую куртку. Ему было немного стыдно перед соседкой, но что делать – признаваться, что он видит, тоже было стыдно.
А потом он и правда ослеп. Случилось это постепенно, и Игорь не заметил как – видел без очков плохо, в темных и того хуже, дни были пасмурные, поди разбери, видишь ты или нет. Пил он все больше, думал все меньше и однажды проснулся в полном тумане, врезался в дверь и набил себе огромную шишку.
Ну что же – эти перемены Игорь воспринял философски. Правда, жизнь теперь еще больше сузилась – от комнаты до того угла, на который его отводили надсмотрщики «барона». Пойло они ему вечером поставляли, так что больше у Игоря никого и не осталось. Он научился ходить с палкой – кое-какие силуэты он все еще видел. Но что будет потом? Странная мысль закралась ему в душу – может, вернуться к Гале? Она добрая, пожалеет его, простит… Столько лет, прошло, конечно, но…
Решил сначала на разведку сходить – к Людке, она ему сказала, что до сих пор в том же киоске работает. Он подготовился – помылся, чистое белье надел, причесался даже. Добрался на автобусе еле-еле, хорошо, добрые люди еще есть на свете – помогли ему, посадили и остановку сказали.
— Галка-то? Да хорошо она живет, у нее же мужик новый. Да давно, лет пять как… Они в санатории познакомились, он вдовец – приличный мужчина, я скажу.
Надежда Игоря на прощение и теплую квартиру была потеряна. Ну а чего он, собственно, ждал?
Пришлось тащиться обратно – знакомый ему раньше район застроили, дороги были непривычные, то и дело сигналили машины. Он нес свое тело как мешок с ненужными теперь костями, и впервые за долгое время глаза его повлажнели от жалости к себе.
Бок стукнуло, руку развернуло и понесло куда-то, увлекая тело вниз, очки захрустели под колесами, палка взвилась вверх и больно ударила его по уху. Мир перестал существовать. В руке было тепло и колюче, пахло железом. Кругом возмущались люди, кто-то тормошил его, пытался поднять.
— Да что же твориться! – кричала какая-то женщина. – Уехал, вы посмотрите, даже не остановился! Номер кто-нибудь запомнил?
Вскоре тот же голос послышался ближе.
— Держитесь за меня. Вот так. Кто-нибудь, помогите зафиксировать руку и вызывайте скорую!
Кругом все громыхало и кружилось, тьма наползала на Игоря, но он пытался бороться.
— Слушайте меня, – продолжал голос. – Не бойтесь, с вами все будет хорошо, но рука, похоже, сломана. Сейчас приедет врач, а пока…
Тут голос осекся, словно сломался – резко и с каким-то икающим звуком. Игорь пытался держаться вертикально, смутно различая чьи-то силуэты.
— Папа?
От этого слова он задрожал всем телом, руки стали ледяные, сердце занемело.
— Папа, это ты?
Он не узнавал этот голос. Да и мог ли – ведь она тогда была совсем ребенком…
— Лиза? – неуверенно спросил он.
Тело с ненужными теперь костями вдруг очутилось в чьих-то теплых объятьях – Игорь почувствовал запах духов, шампуня – давно забытые для него запахи. На щеке стало влажно, и он не мог понять, чьи это слезы – ее или его…
— Не плач, я вижу тебя, доченька, — пытался успокоить он не то ее, не то себя.
Гудели автомобили, вдали слышалась сирена скорой помощи. Так началась последняя глава его жизни. Самая лучшая.
Другие мои рассказы:
Сладкий соленый вкус
На перекрестке миров
Имя твое
Неужели счастье так близко, но все еще недоступно?
Когда же наступит тот день, когда страх отпустит?
Судьба, обманом отобравшая дерзкие мечты, уже близка.
Она была готова всё потерять ради иллюзии счастья.
Она не была лишь сестрой, её искали как единственную.
Неожиданное письмо может изменить всё!