«Зря ты дала обет безбрачия» — крикнула цыганка, обострив душевные метания Яны по поводу любви и обязательств.

​

​Обет безбрачия Яна дала в двенадцать лет. Что тогда она могла понимать о подобных обещаниях? Ей нравился мальчик из класса по имени Гоша – он умел жонглировать тремя теннисными мячами, лучше всех играл в волейбол и называл ее «рыжая». Волосы у Яны и правда были рыжие, и ей это жутко не нравилось, но когда он так говорил, было даже приятно. Но в этом году в класс пришла новенькая по имени Рада, и на Яну он перестал обращать внимание. А раз так, то и в целом от любви можно отказаться.​

​Это она придумала в одну из ночей, когда родители в очередной раз жутко ругались. Мама говорила папе, что ненавидит его, что уйдет от него, и пусть он захлебнется своей водкой. Папа в ответ угрожал, что не отдаст ей Яну, что у него связи – не зря он в баню с судьей и полковником ходит.​

​Яна старалась заткнуть уши и не слышать их скандала, но этого никогда не получалось – кричали они так громко, что иногда соседи принимались стучать по трубам, если время было особо позднее. Яне было очень страшно, она не хотела, чтобы родители разводились, не хотела жить с папой и вообще больше всего на свете мечтала о том, чтобы родители никогда не ссорились, а улыбались и держались за руки, как это бывает в кино.​

​Бабушка иногда брала ее с собой в церковь и объясняла Яне, как нужно креститься, молиться и так далее, предлагала даже тайно ее покрестить, но Яна боялась делать что-то за спиной у родителей – если правда всплывет наружу, они наверняка снова поругаются. Но кое-что она у бабушки переняла, и по вечерам стала молиться, прося о том, чтобы папа больше не пил, а мама не грозила ему разводом. Она понимала, что мама никогда бы не ушла от папы, если бы он не пил, и поэтому сильнее всего просила о том, чтобы он бросил пить. И тем январским вечером она придумала: она пообещает бабушкиному богу, что никогда не выйдет замуж, если папа бросит пить (бабушка рассказывала Яне, что девушки, которые уходят в монастырь, дают обет безбрачия, и решила, что именно такое обещание будет достаточно заманчивым, чтобы взамен исполнилось ее самое заветное желание).​

​Конечно же, ничего не вышло: уже на следующий день папа приехал домой ночью, и они с мамой скандалили до утра. Летом звук папиной машины Яна узнавала издалека и поэтому могла хотя бы немного подготовить себя к битве: укутывалась в одеяло, словно гусеница в кокон, крепко зажмуривала глаза, а уши закрывала подушкой. Зимой было сложнее – из-за закрытой форточки звуки были приглушены, и о том, что папа приехал, она узнавала слишком поздно. От отчаянья она принялась снова молиться, напоминая о своем обещании – может, в прошлый раз она делала это недостаточно разборчиво, и бабушкин бог ее просто не понял.​

​В ту ночь мама принялась собирать сумку, что на памяти Яны делала всего один раз. Отец схватил мать за волосы и принялся угрожать, что не отпустит Яну, а сама Яна лежала в кровати и притворялась, будто спит.​

​Утром мама разрешила ей не ходить в школу – стояли сильные морозы, и это было достаточным оправданием, и Яна смалодушничала и осталась, хотя после ночного скандала все, что ей хотелось — это оказаться подальше от дома, пусть и в ненавистной школе.​

​Морозы и правда были суровые, мама даже в магазин не пошла. Они доедали черствый хлеб и пили чай с лимоном, потому что молоко свернулось. Отца не было весь день, и Яна даже была этому рада – после таких скандалов, как ночной, даже если он не пил и днем был дома, они все равно продолжали ругаться.​

​Но к вечеру привычная тревога поселилась в Яне – она прислушивалась к любым звукам, заглядывала маме в глаза, пытаясь угадать ее настроение, загадывала, что вот если сейчас будет реклама шампуня, то папа точно приедет через пять минут.​

​Он не приехал. Они легли спать, и Яна довольно быстро уснула.​

​Проснулась она от звонка домофона. В темноте не получалось рассмотреть стрелки часов, но она понимала, что уже слишком поздно, чтобы все это закончилось хорошо. Тут же начала заворачиваться в свой привычный кокон, чтобы ничего не слышать, ожидая торопливых маминых шагов, и ее злого голоса: опять ключи потерял? Вот и живи теперь у подъезда!​

​На самом деле мама всегда открывала ему, хотя и угрожала, что, если он еще раз потеряет ключи, останется ночевать на улице. Всегда, но не в ту ночь. В квартире стояла такая тишина, словно никого, кроме Яны, в ней и не было. Неужели мама куда-то ушла? Но куда? И зачем? А если это мама звонит сейчас в дверь? Или нет – это не мама, и не папа, а кто-то чужой и страшный?​

​Яна завернулась в одеяло и накрыла голову подушкой. Ей просто нужно уснуть, сейчас она уснет, а утром все будет хорошо…​

​В домофон звонили и звонили, а она лежала с крепко закрытыми глазами и чувствовала себя парализованной от страха. Когда звонки прекратились, Яна выдохнула. И через несколько минут уснула.​

​Мама никуда не уходила. По крайней мере, утром она была дома. А отца не было. Яна видела по маминому лицу, что она беспокоится сильнее обычного, а когда мама стала звонить тому самому судье, которого терпеть не могла, стало понятно, что дело плохо – что бы ни случалось, мама не искала отца по друзьям.​

​Яна так и не узнала, слышала мама той ночью звонок в дверь или нет, они это не обсуждали. Яна боялась, что если мама узнает, что Яна слышала и не открыла дверь, то во всем будет винить ее. А еще больше она боялась, что мама слышала, а это значит, что папа лишился ног из-за мамы.​

​Он и правда потерял ключи. А машину не смог открыть – уронил ключи в снег, не смог найти. Упал, отключился. Хорошо, что утром ранний собачник его нашел, а то могли бы и не спасти. Ноги пришлось отнять, почти полностью. И три пальца на руках. Папа шутил, что хорошо, что руки спасли, без ног-то жить можно, а вот без рук… Папа вообще много шутил, и Яна не могла понять – он и правда так легко смирился со своей судьбой, или это был такой способ защиты.​

​Пить папа бросил. Сам сказал, что как отрезало, ни капли больше. Мама устроилась на работу, потом на вторую – Яне нужны были репетиторы, новые вещи, телефон. Яна тогда не понимала, как маме сложно, только потом поняла, но времени обратно не вернуть.​

​В те годы Яна чувствовала себя счастливой – родители больше не ругались, у нее было пусть не все, что она хотела, но достаточно, чтобы не быть отщепенкой в кругу одноклассниц, к тому же ею начали интересоваться мальчики.​

​К тому моменту она забыла про свой глупый обет. В восьмом классе стала встречаться с Юрой, который красиво ухаживал за ней и даже принес розочку на Восьмое марта. Правда. Юра быстро к ней остыл, но следом появился Валера. За Валерой Владик. Потом Сергей.​

​Все ее отношения развивались по одному сценарию – не только в школе, но и потом, когда она стала старше. Яна была симпатичной девушкой, этого у нее не отнять – рыжие волосы и веснушки парням нравились, зря в начальной школе ее из-за этого дразнили, а фигура с возрастом становилась все идеальнее, прямо как у куклы Барби, ей все об этом говорили – такую тонкую талию еще поискать! И с Яной часто знакомились, звали ее на свидания, предлагали встречаться. Она была влюбчивой, к тому же ей льстило слыть эдакой сердцеедкой, поэтому редко кому давала от ворот поворот. Только вот слухи были далеки от правды – не была она сердцеедкой, потому что каждый парень ее бросал. Не было такого ни разу, чтобы отношения завершила Яна – всегда, стоило им с парнем сблизиться, он сбегал.​

​Сначала она не думала, что дело в ней – просто не везет. Потом эта закономерность стала настораживать. И однажды она даже спросила, когда очередной парень, Сергей, кажется, бросил ее.​

​— Что со мной не так?​

​Сергей был правдорубом, поэтому она и задала этот вопрос ему.​

​— Ну, я не знаю. Сначала ты мне очень понравилась, правда. И все в тебе хорошо. Но в какой-то момент словно выключилось что-то, понимаешь? Какое-то колдовство.​

​В колдовство Яна не верила. Да и в бога особо тоже – бабушка умерла, а с ней и редкие походы в церковь. Но почему-то она вспомнила свое детское обещание и на миг подумала – может, это из-за него? Но потом отмахнулась – глупости все это!​

​В институт она поступила специально в другой город, чтобы съехать от родителей. Нет, они больше не ругались. Но дома царила невыносимая, гнетущая атмосфера – папа впал в депрессию, отказывался что-либо делать, кроме как смотреть телевизор, мама много работала, и когда приходила, валилась с ног от усталости. Яна старалась реже бывать дома, тусовалась у подруг и у парней, а после школы поехала в Питер, это было модно.​

​В Питере ей понравилось, хотя череда любовных неудач там не закончилась. Но среди одногруппниц не было никого, кто бы все шесть лет встречался с одним и тем же парнем. Так что Яна не комплексовала, да и не до парней ей было – учиться было сложно, но интересно, и большую часть свободного времени она тратила именно на учебу.​

​Тревожиться Яна начала после вуза. Подружки внезапно принялись выходить замуж и рожать детей. А она так и была одна, хотя откровенно была лучше их всех, вместе взятых – все такая же красивая, тоненькая, стильная. Да о такой каждый парень должен мечтать! Ну да, у нее нет своей квартиры, зато зарплата выше среднего: только ей из группы удалось устроиться в по-настоящему крутую компанию. Так что квартира будет. И все будет. По крайней мере, ей хотелось в это верить.​

​А потом Яна влюбилась. Оказалось, что раньше она и не влюблялась вовсе. Так как подружки погрузились в памперсы и приготовление борща, ей нужно было чем-то заниматься в свободное от работы время, и Яна пошла волонтером в собачий приют. Собак она всегда любила, просила родителей подарить ей щенка, но мечту ее они так и не исполнили. Сейчас вроде тоже было не до собаки в съемном жилье, поэтому приют был идеальным решением. И там она встретила Женю.​

​Женя был на четыре года младше и только окончил бакалавриат. Сначала Яна не обратила на него внимания – она считала, что мужчина должен быть старше женщины. Да и он за ней не ухаживал, как это бывало обычно с новыми знакомыми. И они просто подружились – много времени проводили в приюте, а вне приюта катались на велосипедах и ходили в музеи, так как Женя оказался тем редким парнем, который просто обожает искусство, как и она сама. И однажды, когда они шли бок о бок по музею и болтали о какой-то ерунде, Яна поняла, что хочет, чтобы так было всю жизнь: чтобы они шли рядом, разговаривали, держались за руки. Она поняла, что хочет сделать его счастливым, а ничего подобного она ни к кому не чувствовала.​

​Что испытывает Женя, было трудно понять. Он делал ей комплименты, подавал руку и всегда за нее платил. Но ни разу не попытался взять за руку, не делал намеков на нечто большее и тем более не предлагал встречаться как пара. Яна решила, что это из-за того, что она старше, и решила, что Жене нужно время понять, что она – самая лучшая, что они созданы друг для друга.​

​Прошел год. Их дружба только крепла, и временами Яне казалось, что появились и намеки на то, что они могут стать парой. Например, Женя предложил летом отправиться в большое путешествие – поехать на поезде на Байкал. Вдвоем. На поезде. А потом жить в палатке. Разве такое предлагают просто подруге?​

​Яна специально взяла отпуск на июль, целый месяц, хотя на работе этого не любили – две недели максимум, на какое время считалось нормальным уйти. Она купила классную дорогую палатку и спальники, уверив Женю, что он может отдать ей за них потом, а может и вообще не отдавать – она оставит после путешествия их себе, и все. Не говорить же ему, что она надеется, что после путешествия они вернутся уже в другом статусе? А если они будут вместе, то зачем все эти подсчеты денег?​

​А за три дня до отпуска Женя позвал ее на встречу и, ничуть не смущаясь, заявил:​

​— Ян, ты сильно обидишься, если я не поеду? Ты езжай, как и планировала, но я не смогу. Понимаешь, я тут познакомился с одной девушкой, и она долго динамила меня, а тут, наконец, согласилась встретиться. Только она не может раньше, только в среду. А во вторник поезд. Я никогда не прощу себе, если упущу такой шанс, мне кажется, она – та самая.​

​В книжках часто пишут что-то вроде «внутри у нее все оборвалось», и Яна никогда не понимала подобные фразы. А теперь поняла. Она попыталась изобразить безразличное лицо, но это у нее плохо получалось.​

​— Ты расстроилась, да? Прости, я понимаю, что подвел тебя, но это же любовь, ради нее еще и не такое сделаешь.​

​Это же любовь…​

​Яна заверила его, что все в порядке, что она не обижается, и поспешила как можно быстрее уйти. Только бы он не увидел ее слез, только бы не увидел!​

​Он не увидел, даже не предложил ее проводить. Яна шла по торговому центру, пытаясь найти выход, а по щекам бежали слезы. Это было так неловко, так стыдно, хотелось сквозь землю провалиться. И в этот момент ее окружили две цыганки и принялись что-то спрашивать, Яна не могла разобрать. Она попыталась пройти, но они перегородили ей путь, и тогда Яна оттолкнула одну их них. Та охнула, но Яну пропустила. И уже в спину ей крикнула:​

​— Зря ты дала обет безбрачия.​

​По спине покатился холодный пот. Откуда она знает? Да Яна сама забыла про эту историю… Она оглянулась, попыталась найти в толпе лицо этой цыганки, но та уже развернулась и ушла.​

​В ту ночь Яна почти не спала. Она вспоминала всю свою жизнь и думала: неужели и правда все именно так? Неужели то ее детское обещание портит теперь ей всю жизнь? И что теперь делать, куда идти? В церковь? К гадалке? К психологу? Что не так с Яной, почему ее все бросают?​

​На Байкал она, конечно, не поехала, что ей там делать одной. Но оставаться в городе было немыслимо. И она решила – а что, если навестить родителей? В конце концов, она уже три года там не была. Может, оказавшись в квартире, где был дан тот обет, она сможет разобраться, правда ли все дело в нем?​

​Родители ее приезду не особо обрадовались, и это добило Яну – она-то думала, что хотя бы тут найдет недостающую любовь, но родителям явно было не до нее – отец совсем себя запустил и выглядел ужасно, мама же, напротив, расцвела, сменила прическу и имидж, в первый же вечер ушла куда-то, сославшись на деловую встречу.​

​— Это у вас всегда теперь так? – спросила она у отца.​

​Тот кивнул и отвернулся. Выглядел он старым и несчастным. Яне стало стыдно – она почти не звонила родителям и не знала, что тут происходит.​

​— Посмотрю-ка я телевизор, – произнес отец и взял в руки пульт, лежавший у него на коленях.​

​Через несколько дней до Яны дошло, что здесь происходит: мама возвращалась поздно, пропахшая мужским парфюмом, и потом еще долго сидела на кухне и переписывалась с кем-то в телефоне. То, что она не бросает папу только из жалости, было понятно, и Яна даже немного понимала маму – та и правда хорошо выглядела, была активна и хотела другой жизни, чем сидеть у телевизора и катать инвалидную коляску. Но за папу стало обидно. И Яна решила, что, даже если они разведутся, папе нужно помочь.​

​На следующий день она сходила в магазин, купила машинку для стрижки волос, электрическую бритву, новую одежду. Когда она вернулась и предложила отцу устроить парикмахерскую на дому, он с грустью сказал:​

​— Милая моя, это не поможет! Но спасибо за старание.​

​— Чему поможет? Я просто не хочу, чтобы мой папа выглядел как дедушка. Мы завтра кое-куда идем, так что давай, не спорь со мной.​

​— И куда же мы идем?​

​— Узнаешь. Если согласишься подстричься.​

​Любопытство взяло верх. И отец согласился. Да, чистая одежда и сбритая борода чуда не сделали, но отец сразу помолодел лет на десять. Яна специально покрутила его у зеркала и сказала ,что он замечательно выглядит.​

​Мама, когда вернулась вечером, никак не прокомментировала эти перемены. Папа расстроился, Яна это видела, но привлекать ее внимание не стала.​

​На следующий день она повезла отца в собачий приют.​

​— Ты же помнишь, о чем я вас всегда просила?​

​— Помню, дочка. О собаке просила. Ты что, собаку решила себе взять?​

​— Не себе, а тебе.​

​— Да какая мне собака, дочка! Я же не хожу!​

​— Ничего, зато она ходит, – парировала Яна, надеясь, что папа не обидится.​

​Он не обиделся, даже рассмеялся.​

​— Это точно. Ну, давай выбирать, что ли.​

​Домой они вернулись с лохматым щенком.​

​— Мама из нас отбивные сделает, – пообещал он.​

​Такое игнорировать мама уже не смогла.​

​— Вы с ума сошли? Какая нам собака? Яна, тебе придется забрать ее с собой!​

​Отец испуганно посмотрел на Яну – вот забавно, ведь именно он был всегда против собаки, а теперь несколько часов не прошло, а уже души не чает в этом щенке.​

​— Мам, давай потом об этом, – уклончиво ответила Яна. – Что-нибудь придумаем.​

​Она пока не знала, что придумать. Но папу нужно было спасать.​

​В общем-то, ничего особенного Яна не делала – вытаскивала папу гулять два раза в день, готовила вкусненькое, раз мама приходила поздно, завела традицию семейных завтраков, и тут уж мама не могла отвертеться. Папа стал улыбаться и снова шутить, а мама даже смеялась над его шутками. Яне казалось, что она победила.​

​За пять дней до окончания отпуска ей написал Женя. Он и до этого писал, но всякие глупости – что с девушкой этой ничего не вышло (Яна хоть и обрадовалась, в целом свой настрой не изменила – не одна, так другая), про дела в приюте и про то, как жарко и скучно в городе, жаль, что он не поехал. Но тут он написал другое.​

​«Ты знаешь, а я скучаю. В смысле, не как по другим людям. Оказывается, я так привык, что ты всегда рядом и всегда можешь выслушать меня, подбодрить. Никто этого не умеет как ты. Четыре года – это, конечно, большая разница, я считаю, что девушка должна быть младше, но, как ты думаешь – может, нам стоило бы попробовать быть друг для друга кем-то больше, чем просто друзья?».​

​В первый момент сердце Яны наполнилось такой радостью, что она чуть не начала петь от радости. Но глаза пробежали второй раз по строчкам, и тут его слова стали нравиться ей меньше. Большая разница, попробовать, всегда выслушаешь… Приехав к родителям, она погрузилась в их проблемы, и про причину приезда почти не думала. Конечно, вспомнила о Жене, каждый день вспоминала, да что там, каждый час, но что-то в ней сломалось, не хотелось больше писать ему длинные письма и расхваливать на все лады, как она это обычно делала. Словно бы расстояние между ними ослабило ее любовь. Но полностью она никуда не делась. И поэтому Яна решила ничего не отвечать.​

​В тот день мама не возвращалась дольше обычного, и Яна начала переживать. Она стояла у окна и ждала, когда остановится привычная уже черная машина, но ее все не было. И тут Яна увидела мамину фигурку на лавочке – та сидела, обхватив себя за плечи, и смотрела в одну точку.​

​— Погуляю с Барсиком, – сказала она отцу и взяла щенка.​

​Это отец назвал его так по-дурацки, Барсик.​

​Опустившись рядом с мамой, Яна тихо спросила:​

​— Ты что здесь сидишь?​

​Голос у мамы был сиплый, и Яна поняла, что она плакала.​

​— Я ведь собираюсь уйти от него. Но не знаю как. Собака еще эта… Яна, я не знаю, что мне делать!​

​Яна надеялась, что мама увидела, какой папа веселый и добрый, что она поняла, что с ним ей будет лучше. А еще у них теперь будет собака – это же почти как ребенок, они смогут вдвоем гулять с Барсиком, и это их объединит. Получалось, что она ошибалась.​

​— Ты его совсем не любишь?​

​Мама покачала головой.​

​— Ну какая любовь через столько лет!​

​— А того?​

​Мама сразу поняла, о чем Яна говорит. Спрятала лицо в ладонях. Всхлипнула.​

​— Ладно, мам, не плач. Все будет хорошо.​

​— Да что хорошего! – воскликнула мама. – Я уже два года так живу, сил моих больше нет!​

​— Так не живи.​

​- Я не могу, мы пытались расстаться, честно пытались, но каждый раз…​

​— Подавай на развод.​

​Яна и сама не поверила, что сказала это вслух.​

​Мама всхлипнула, мотнула головой в сторону дома.​

​— А как же он…​

​— Я останусь с ним. Присмотрю, пока все не образуется.​

​— В смысле, останешься? А работа?​

​— Уволюсь.​

​— А парень?​

​— Нет у меня парня.​

​Яна чуть не добавила: потому что в детстве я дала обет безбрачия. Чтобы вы не ссорились. Но промолчала, потому что это было глупо. Просто пока что ее никто не любил так, как маму любит тот мужчина на черной машине. А она не любила так, как любит его мама.​

​— Ты правда сделаешь это?​

​— А почему нет? Работу я везде найду, там меня ничего не держит, а тут вы. И Барсик​

​— Дурацкое имя, – вырвалось у мамы.​

​— Согласна. Ну так что – если я останусь, ты перестанешь его обманывать? Это же жестоко, вот так, на его глазах…​

​— Ты сама знаешь, сколько он мне нервы трепал!​

​- Все равно, мам. Хватит.​

​Мама кивнула.​

​— Пошли домой?​

​— Иди ты, а то он поймет, что мы говорили. Я с Барсиком погуляю. А ты скажи ему про развод. Не хочу это слушать.​

​Когда мама ушла, Яна спустила Барсика с коленей и разрешила ему побегать. Тот смешно фыркал и обнюхивал деревья. Яна думала о родителях, о Жене, о том, как в жизни все глупо устроено. Взяла телефон и написала ему: «Я не на Байкале, я у родителей. И решила здесь остаться. Навсегда».​

​Ответ пришел через минуту.​

​«Жаль. Ну ладно».​

​Яна засмеялась. И это все, что он может сказать? Ну что же, остается надеяться, что, в отличие от него, родителям есть что сказать друг другу. Поэтому она не будет торопиться домой и еще погуляет. Видимо, ей часто придется здесь гулять, и, возможно, одной. Виноват тот дурацкий обет или нет, какая теперь разница. Куда важнее помочь отцу найти себя в этой жизни. И самой найтись. А что будет дальше – покажет время.​

​Комментарии150

Источник