Судьба свела их, звучит как предательство.
Дочери Кузьминична так и не призналась, что разлучницу эту она в дом привела. Дочь уехала к сводной сестре в Волгоград, мелкую с собой взяла, а зятя с работы не отпустили, вот он и остался на все лето с ней – готовить-то сам не умел, даже яичницу жарил до состояния подошвы кирзового сапога.
Дело было вечером – Кузьминична пошла в магазин, банок для закаток не хватило, а девица эта стояла на своих ходулях и хлопала густо накрашенными ресницами.
— Ты откуда такая красивая?
— На автобусе приехала, — жалобно сообщила девушка. – А он привез меня не туда.
— Ну, куда ехал, туда и привез, — заметила Кузьминична.
— Да я спутала, когда садилась, поди разберись, они все одинаковые!
Девчушку было жалко – к вспотевшему лицу прилипли светлые волосы, нос покраснел от солнца, тонкие ножки на ходулях подрагивают.
— А куда тебе нужно-то было?
— В Пеньково. Я интервью хотела у выжившего взять. В которого молния ударила.
— У Федота, что ли? Так он на радостях две недели уже в загуле!
Девушка всхлипнула.
— А когда следующий автобус?
— Завтра утром.
Подбородок у нее задрожал.
— Пошли, горемычная. Зовут-то тебя как?
— Снежана.
— Ну и имя… Ладно, не реви, переночуешь у меня.
Девушка предлагала помочь с банками, но Кузьминична побоялась ей их доверить – расшибет еще и сама расшибется. Решила было сахар ей вручить, но красавицу так перекосило, что пришлось и сахар у нее забрать.
Дома Снежана расцвела, напившись чаю с малиновым листом и отведав пирогов с капустой, для зятя приготовленных. Принялась щебетать, рассказывать о том, какая она успешная журналистка и как мечтает премию получить самую главную в мире.
— А муж-то у тебя есть? – поинтересовалась Кузьминична.
Снежана отмахнулась.
— Да зачем он мне! Я карьерой занимаюсь, некогда мне чужие носки стирать.
— Смотри, разберут всех приличных, будешь потом локти кусать!
В этот момент и явился Константин. В мазуте, в растянутых трениках, рубашка нараспашку, кепка набекрень. Кузьминична никак не могла понять, что дочь в нем нашла – ни ума, ни фантазии. Разве что птицам неплохо подражает, его за это зябликом даже прозвали. Да вот только песни эти у всех в печенках уже сидели, ни одна девица на него в деревне не смотрела, хотя он и пытался за кем-нибудь приударить, пока Танька не видит.
Кузьминична быстро смекнула, что Снежана втюрилась в Константина по уши. То, что зять при виде незнакомки принялся грудь выпячивать, это понятно – он вообще любил покрасоваться. Притащил баян, затянул романс о любви, потом приступил ко второму акту своей программы – врал про то, как медведя один завалил. Никто ему не верил, этому клоуну, а журналистка, похоже, все за чистую воду приняла. И как только угораздило её!
— Хватит петь! – прервала его Кузьминична. – Иди огород поливай.
Думала, что ничего страшного тут нет – девица все равно завтра домой уезжает, но она ошиблась.
Непонятно, когда эти двое успели спеться, но утром зять уже посадил Снежану в свой проржавевший жигулёнок и повез ее до райцентра.
Когда дочь вернулась, Кузьминична чувствовала себя такой виноватой, что не нашла сил признаться в собственной ошибке. Зятек-то дома теперь почти не появлялся, а два раза даже не ночевал, врал про рыбалку да охоту. Кузьминична выгнала бы его поганой метлой, но единственную внучку оставлять сиротой не хотелось. Поэтому она молчала, а дочь полгода ничего не замечала, будто очки розовые нацепила. Только когда первого января зяблик ее куда-то сорвался, она, наконец, задумалась, куда это он все время пропадает.
Долго думать не пришлось: после праздников он собрал вещи и заявил, что встретил настоящую любовь, поэтому с Таней больше жить не может. Алименты будет переводить, от отцовства не отрекается, а остальное – извольте.
Танюша так плакала, что сердце у Кузьминичны на части рвалось. Она и так, и эдак пыталась ее успокоить, но дочь была безутешна.
— Я его так люблю, мама, жить без него не могу! И где он нашел-то ее, не понимаю?
Кузьминична деликатно молчала.
За всеми этими переживаниями про Варьку все забыли – девочка она была тихая, самостоятельная, играла себе в куклы, или раскраски красила. Ну, бледная, ну, аппетит у нее плохой – Танечка тоже такая в детстве была. Зима же все-таки. Поэтому и температура никого особо не пугала, только когда сознание девочка потеряла, тогда все и всполошились.
Положили их в районную больницу. Кузьминична возила им пельмени и котлетки в термосе, а то какая там еда, в больнице-то! Таня плакала и все хотела, чтобы зяблик ее приехал, и Кузьминична даже позвонила ему, но Константин заявил, что он работает, не до этого ему.
Правда, уже через несколько дней он запел по-другому, и сам названивал Кузьминичне, чтобы узнать хоть какие-то новости.
Это оказалась не просто простуда. Таню с Варей перевезли в город, в детскую гематологию, и теперь уже сама Кузьминична все время была с мокрыми глазами, хотя с того дня, как мужа своего схоронила, ни слезинки из себя выдавить не могла.
— Это из-за тебя все! – крикнула она Константину, который позвонил ей в очередной раз, потому что Таня трубку не брала. – Тебе наказание за распутство твое!
Думала, что он будет спорить и отбрехиваться, но в ответ Константин только заплакал.
Лечили Варю долго, и лечение никак не помогало. Когда понадобилась пересадка костного мозга, вся деревня поехала кровь на анализ сдавать. Ни Танечка, ни Константин в качестве доноров не подошли, а у Кузьминичны даже не стали брать анализ – в юности она в экспедицию в Африку ездила и подхватила там малярию.
Донора долго не могли найти, и все они уже отчаялись. Кузьминична уже и в церковь сходила, и воду заговоренную привозила, и врачу деньги предлагала, только бы без очереди Варе донора нашли. Врач ей объяснил, что дело не в очереди, а что сложно найти подходящего. Даже сводная сестра Тани по отцу из Волгограда приехала, чтобы анализ сдать, но и она не подошла.
Когда все уже отчаялись, случилось чудо. Танечка позвонила и, задыхаясь от радости, сообщила Кузьминичне:
— Мамочка, нашли донора! Девушка, молодая, журналистка. Идеальное совпадение по всем параметрам, врач сказал, что такое с не родственниками редко бывает. И она согласная, такая хорошая девушка!
Слово «журналистка» неприятно царапнуло Кузьминичну.
— И как ее зовут? – осторожно спросила она.
— Снежана, кажется. Красивая, как куколка! Она Варе подарки принесла, такая хорошая…
Сердце у Кузьминичны защемило. И как теперь сказать Танечке, что эта Снежана и есть разлучница? Придется молчать, и так хватает девочке, один удар за другим. А эта, посмотри-ка, какая самаритянка! И не постыдилась ведь в больницу к ним явиться!
Константину она все это высказала, а тот только мычал в ответ, что на все готов, лишь бы дочь спасти.
— Вы, мама, правы были, это мне наказание. Мне и ответ держать.
Что стояло за этими словами, Кузьминична поняла позже, когда Таню и Варю из больницы выписали. Привез их Константин, и Кузьминичне это не понравилось – нечему ему здесь делать, предателю этому. Улучив момент, когда его рядом не было, она спросила у дочери:
— И что он здесь делает?
Таня опустила глаза.
— Мама, он назад просится. Говорит, что раскаялся, что все осознал. Давай его простим? Я его так люблю!
— А как же краля его?
— Варе отец нужен. Я сама без папки росла, знаешь как это. Пусть хоть у нее нормальная семья будет.
Кузьминична вздохнула. Ну а что тут попишешь? Не в Варе даже дело было, видела она – любит его Танечка. И что только нашла в нем, непонятно!
С зятем Кузьминична поговорила строго.
— Если ты вздумаешь опять на два фронта…
— Не вздумаю, — перебил ее Константин. – Она сама меня выгнала. Как увидела Варю, так сказала, что нужно расстаться. Да я и сам уже… Там, понимаешь, в клетках люди живут. Дышать нечем. Она на работе все время, а если нет, то в ресторан меня тащит. А где я, и где ресторан? Не по Сеньке шапка, помечтал и будет. Мое место здесь, с Татьяной.
Это он хорошо сказал. И Кузьминична успокоилась.
И только потом, ночью, перед тем как погрузиться в сон, она подумала: случайно ли эта девица ей на пути попалась? Или судьба ее привела, чтобы спасти Варю, да Константину голову на место поставить…
Комментарии128
Как оказывается, в аптеке не всегда можно встретить лишь лекарства.
Любовь скрыта под слоем снега, но она всё равно есть.
Тайна, которую она тщетно пытается скрыть, становилась все тяжелее.
Как трудно понять, что действительно ценно в жизни.
Как живут те, кто скрывается от всех?
Как выдержать удар, когда вроде бы всё налаживается, а жизнь снова бросает вызов?