Любовь скрыта под слоем снега, но она всё равно есть.
«Невозможно не любить своих детей», – думала Маша, пробираясь по занесённой снегом тропинке. Но любви она не испытывала. Чувствовала усталость, злость и непрекращающееся бессилие. Однажды, когда Володя был ещё жив, и она была беременна пятым, соседка с шестого этажа, уверенная, что Маша уже закрыла дверь и не слышит её слов, сказала своему мужу:
– Ради пособий рожают, а дети вечно брошенные!
Маша тогда плакала до икоты, так ей было обидно. Да, она умудрялась работать, имея четырёх детей, но одни они никогда не оставались: приезжала мама, пока могла, потом стали нанимать няню. Работу она свою любила и не считала правильным бросать только потому, что дети маленькие. А вырастут они, и что? Кем Маша тогда будет?
Это оказалось верным решением, потому что, когда Володи не стало, её зарплаты хоть и с трудом хватало на все их с детьми потребности, но хватало. Она не трогала пенсию, та хранилась на сберегательных счетах, чтобы потом дети могли воспользоваться деньгами для старта взрослой жизни. Но, как оказалось, быть вдовой с пятью детьми слишком сложно даже для неё.
Всю ночь валил снег, и тропинки, которые и раньше были узкими, стали практически неразличимы. Ей бы подумать об этом заранее и припарковать машину в другом месте, а так пришлось сначала тащить Егора и Лину буквально волоком до сада, да и обратно путь был не из лёгких. Маша смотрела под ноги, стараясь не набирать в низкие ботинки колкий снег, поэтому не заметила мужчины, который шёл ей навстречу. Они налетели друг на друга, он устоял на ногах, а Маша свалилась в снег. Мужчина протянул ей руку, чтобы помочь встать, и упустил большой красный шар в виде сердца.
»Дурацкий День святого Валентина!» – выругалась про себя Маша.
Вчера она до двенадцати ночи помогала клеить средней дочери Тане валенки и писать доклад о празднике сыну Павлику, параллельно успокаивая старшую дочь Вику, у которой случилась истерика, потому что на лбу выскочил огромный прыщ, а она была уверена, что завтра мальчик, который ей очень нравится, подарит ей валентинку и позовёт на свидание. Пока она этим занималась, младшие стащили акриловые маркеры и изрисовали белую тумбу в зале, линолеум и друг друга. Воспитательница утром философски назвала их папуасами и посоветовала купить жидкость для снятия лака с ацетоном.
– Простите, я вас не заметил, – извинился мужчина.
В Маше боролись два чувства: злость на то, что такой бугай её не заметил, и неловкость за упущенный им шарик, наверняка он предназначался возлюбленной. Победило второе.
– Да ладно, я сама виновата. Жаль шарик.
Мужчина посмотрел в небо.
– Ничего. Птички тоже попразднуют.
– Ваша жена, наверное, расстроится.
Это для дочки, – улыбнулся он. – Пойду другой куплю.
И тут из глаз Маши неожиданно брызнули слёзы. Мужчина явно был обескуражен и не знал, что ему с этим делать.
– Простите, – всхлипнула Маша. – Я не хотела, это случайно.
– Да ничего… У вас что-то произошло?
Маша не любила жаловаться на жизнь, редко рассказывала о том, как стала вдовой с пятью детьми, но этот мужчина был абсолютно чужим человеком, а она так устала.
Выслушав Машу, он сказал:
– Вас надо с моей женой познакомить. А то она помешалась на третьем ребёнке, а ей говорю: давай потом, поживи для себя, только-только от титьки оторвались. Нет, я не говорю, что много детей – это плохо, – тут же смутился он. – Это хорошо, я тоже хочу третьего, но… В общем, извините, я совсем не то говорю. Плохой из меня утешитель.
– Да ладно, – махнула Маша рукой. – Я вот иногда смотрю на них и думаю: я же должна их очень-очень любить. А на деле больше злюсь и раздражаюсь. И где эта любовь, непонятно.
– Она у вас есть, – уверенно произнёс мужчина. – Просто её занесло снегом, как эту тропинку. А помните, что растёт здесь летом?
– Что?
– Одуванчики.
Кажется, Маша поняла, о чём он говорит. Но чувство опустошённости её всё равно не покидало.
Мужчина проводил её до машины и пожелал прекрасного дня. Сев в машину, Маша поправила макияж и поехала на работу. На сердце было тягостно, в памяти всплывали дни, когда в этот праздник она находила под зеркальцем валентинку или цветы на заднем сидении. Мужа не было уже четыре года. И подобные праздники всегда вызывали у неё чувство тоски. А сегодня ещё и совещание, где вредный Сергей Петрович будет полчаса занудно рассказывать о своих результатах.
В офисе царило приятное оживление: не то, что было принято как-то отмечать подобные праздники, но тут и там Маша видела цветы, девушки перешёптывались и хихикали, мужчины в основном были напряжёнными: так всегда бывает, когда нужно угадать, чего от тебя ждут женщины. Войдя в кабинет, Маша подумала, что ошиблась дверью, даже отступила назад: на столе лежал букет красных розочек. Но кабинет был всё же её, и она осторожно подошла к столу, приглядываясь к цветам, как к диковинному зверьку, не зная, чего от него ждать: острых когтей или мурчания.
К цветам прилагалась карточка. Маша осторожно взяла её в руки.
»Я бы никогда не решился, но когда, если не сегодня. В твоих глазах я вижу космос, от твоей улыбки зависит моё настроение. Давай поужинаем? Л.»
Пытаясь судорожно вспомнить, кто из сотрудников на «Л» мог бы такое написать, Маша продолжала сомневаться в реальности происходящего: если кабинет все же её, то букет точно мог попасть сюда случайно. Впрочем, внизу на карточке значился ресторан и время – 19.00. Леонид, Лёша, Лев? Мужчины с такими именами работали с ней, но вроде никто не проявлял интереса. Было бы забавно, если бы это был Леонид: какое-то время Маша была почти в него влюблена, как раз перед пятой беременностью. Она тогда только вышла на работу, с мужем было не очень и хотелось ярких чувств и романтики. Леонид только устроился, был дружелюбным и любопытным, они несколько раз обедали вместе. Пару раз Маша даже словила пресловутых бабочек в животе, но когда сделала тест, поняла, что это не бабочки, а протестные выступления её детородного органа, просившего отсрочки от очередного выполнения долга. Беременела Маша всегда неожиданно, когда по всем законам никак не могла, фертильность у неё была потрясающая. Забеременев, она забыла о своей влюблённости, а потом заболел Володя, и Леонид окончательно стёрся из её памяти.
Маша весь день размышляла о том, идти ей на свидание или нет. Она присматривалась к Леониду, Лёше и Льву, но все трое вели себя, как обычно. Может, это чья-то шутка? Да и какое свидание, кто будет сидеть с детьми? Мама уже лет шесть не выходит из дома, на няню денег нет, старшая дочь наверняка убежит на свидание. Так что никуда она не пойдёт.
Егор и Лика вручили ей по кривому сердцу, теперь даже в детских садах учат вырезать валентинки. Маша упаковала их в комбинезоны и потащила к машине по снегу, вспомнив утреннего мужчину, который нёс дочери красный шарик. У неё тоже могло быть так, и от этих мыслей глаза стали мокрыми.
Дети шумели в машине, спорили, какой включить мультик, и требовали заехать в магазин за киндерами, раз сегодня праздник. Уставшая от их криков, Маша сдалась, купила киндеры, спрятав три для старших, и пельмени, потому что готовить сил не было.
Дома её ждал сюрприз: пахло жареной картошкой и вишнёвым компотом. Старшая Вика заявила, что мальчик позвал на свидание её подружку, поэтому у неё нет больше подруги и не будет парня, но это даже хорошо, потому что прыщ на лбу стал только больше. В честь этого она решила приготовить ужин. Средние дети убрали в комнатах и оттёрли маркеры с белой тумбы. Маша растрогалась, обняла детей и поняла, что всё-таки их любит. И не только сейчас, когда они такие хорошие, но и вообще. Откопав в шкафу маленькое чёрное платье, которое не надевала уже тысячу лет и боялась не влезть, она взяла у старшей дочери духи, а у средней – блеск для губ.
– Мама идёт на свидание! – обрадовалась Вика.
Егор заплакал, пришлось его утешать и обещать, что она скоро вернётся.
В ресторан Маша приехала взволнованная: кто знает, что её здесь ждёт? Странно вот так вот: ехать на свидание с незнакомцем. Хотя нет, не так: с тем, кого Маша знает, но вот с кем именно, непонятно. Ощущение примерно, как когда тянешь, кому дарить подарок в Тайном Санте. Вот Леониду или даже Ваське из отдела снабжения подарок она бы легко подобрала, а вот если бы ей достался руководитель отдела персонала Сергей Петрович Ларин, ему бы она разве что велосипед подарила, слишком уж он напоминал почтальона Печкина.
Когда Маша вошла в ресторан и поняла, что не знает, как ей сказать, на кого забронирован столик, она уже решила развернуться и уйти, но тут увидела его. Сергея Петровича Ларина собственной персоной. Он стоял, вытянувшись по струнке, и смотрел на дверь. Увидев Машу, заметно покраснел, но глаз не отвёл. Маша смутилась, испугалась, разозлилась. Он? Космос в глазах? Что за игру затеял этот крокодил? Но отступать было поздно.
– Я боялся, что ты не придёшь, – сказал он.
Вообще-то, они не переходили на «ты». Но Маша поняла, что от этого странного дня можно ждать всего что угодно, вздохнула и прошла за официанткой, которая показала им столик у окна. С потолка свисали разнокалиберные сердечки, и Маше подумалось, что это её дочь должна сейчас идти на свидание, а не она. Надо было срочно что-то придумать и сбежать. Ну почему она не догадалась попросить дочь позвонить ей и сказать, что дома пожар?
Разговор не клеился. Сергей явно волновался, много болтал или замолкал, уставившись на Машу с таким несчастным видом, что приходилась сжалиться над ним и как-то поддерживать светский разговор. Всё это казалось ей огромной ошибкой, хотелось сбежать, а не жевать хрустящие баклажаны и резать сочный стейк. «Пусть что-нибудь случиться! – молилась она. – Младшие разрисуют стены, средние искупают кошку, подруга Вики поймёт, что она предательница и позовёт её мириться!».
Молитвы Маши были услышаны, потому что после третьего кусочка стейка зазвонил телефон. Маша с облегчением увидела на экране имя старшей дочери и сообщила:
– Надо взять. Дети.
Она уже с удовольствием расписала Сергею свою семейную ситуацию, надеясь, что он сам быстренько свернёт свидание, но он с восхищением сообщил, что сам был единственным ребёнком, а всегда мечтал о большой семье.
Вика рыдала в трубку.
– Мама, пожар! Павлик решил пожарить сырные палочки, масло загорелось и…
Машу затрясло. Она почувствовала, как вся кровь прилила к одному месту, наполняя сердце так, что оно было готово вот-вот разорваться.
– Что случилось? – испугался Сергей.
– Пожар… – выдохнула Маша.
Он действовал на удивление спокойно и быстро: одной рукой доставал карточку и подзывал официантку, другой вызывал пожарных, уточняя у Маши адрес, параллельно руководя детьми – пусть они обуваются и бегут на улицу, стучат соседям и ни в коем случае не пытаются спасать вещи.
До дома долетели за пятнадцать минут. Пожарная машина уже стояла у подъезда, жители сгрудились вокруг рыдающих детей, из окна валил дым. «Я больше никогда не буду думать о том, что не люблю их, – твердила Маша. – Я буду самой хорошей мамой!». Она прижимала детей к себе, удивляясь чужим курткам и шапкам на их плечах. Мир не без добрых людей, это она всегда знала.
К счастью, с пожаром справились быстро, пострадала только кухня, в остальных комнатах стоял запах гари. Даже кошку Вика успела забрать с собой.
– Здесь ночевать нельзя, – заключил Сергей. – И, вообще, понадобится ремонт. Предлагаю поехать ко мне.
– Это как? – испугалась Маша.
Сергей посмотрел на неё прямо и сказал:
– Как захочешь. Можно просто в гости. А можешь оставаться насовсем.
Дети с любопытством уставились на Сергея: до этого они словно и не замечали его. Егор снова заревел, Павлик насупился, Лина спросила, есть ли у него мультики.
– Есть, – пообещал Сергей. – А ещё кот и собака. Ну как, поедем?
– Что за собака? – спросил Павлик, всё ещё сдвигая брови на переносице.
»Прямо как Володя», – с нежностью подумала Маша.
– Бигль, – ответил Сергей, и Маша поняла, что Павлик побеждён – именно эту собаку он выпрашивал у неё последний год.
Вика, оценив ситуацию, сказала:
– Я пойду соберу вещи. Егор, хватит реветь, пошли машинки твои собирать.
Маша с благодарностью посмотрела на дочь. А та совсем по-женски ей подмигнула. Как же быстро она растёт! А Павлик никогда этого не увидит…
– Ладно, – сказала она. – Переночуем у тебя, спасибо. Завтра придумаю, что делать.
– Мама, смотри! – закричала средняя дочь Таня, и Маша подняла голову. По небу летел красный шар в виде сердца. Она улыбнулась и сказала:
– Птички тоже празднуют.
Сергей незаметно взял её за руку. Рука у него была мягкая и тёплая. Непривычная. Но забирать свою Маша не спешила.
Неужели счастье так близко, но все еще недоступно?
Когда же наступит тот день, когда страх отпустит?
Судьба, обманом отобравшая дерзкие мечты, уже близка.
Она была готова всё потерять ради иллюзии счастья.
Она не была лишь сестрой, её искали как единственную.
Неожиданное письмо может изменить всё!