Как объяснить, что чужая жизнь – это на самом деле дом?
Забрать маму к себе в город было идеей мужа. Катя, конечно, думала об этом, но знала, какой у Петра характер: когда он работает, любой посторонний шум сбивает его с настроя. Когда Катя уговаривала его на второго ребёнка, он напомнил, что взялся за докторскую и дома невозможно будет работать, но она, в свою очередь, напомнила, что старшая Лера прекрасно спала по ночам, почти не плакала и все эти колики и зубки – выдумки, легко решаемые современными средствами.
Миша разрушил все её представления о младенцах с самого первого дня своей жизни: он оглушительно кричал, даже когда все его младенческие нужды были удовлетворены. Кричал он весь первый год, да и потом не стало легче. Когда муж был в хорошем настроении, он называл сына казнью египетской, когда в плохом – последним гвоздём в крышке гроба его докторской диссертации. Как Катя ни старалась создавать мужу идеальные условия для работы, тишина в доме наступала лишь на краткие несколько часов, когда Миша, наконец, крепко засыпал. Можно было бы работать над диссертацией в институте, но там было ещё хуже: в кабинете был настоящий проходной двор, и поэтому Петя приспособился писать по старинке в библиотеке, но, к сожалению, часы её работы никак не совпадали с его часами.
К маме поехать тоже долго не могли потому, что Петя не мог оторваться от своей диссертации. А когда приехали, забытие деревенские прелести показались им с нового ракурса.
-Я не пойду в дырку, – заявила старшая Лера.
Лере было пять лет, она недавно вычеркнула понятие горшка из своей жизни и не желала к нему возвращаться. Туалет на улице, который Кате был вполне привычным, дочери казался абсолютной дикостью.
-Другого тут нет, – твёрдо заявила Катя.
А дочь на это ответила:
-Как же тогда здесь жить, я не понимаю?
Сама Катя как-то об этом не задумывалась: её детство прошло в мире, где туалет с дыркой на улице, воду нужно носить из колонки, а мыться в бане, предварительно натаскав туда воды и растопив печь. Петя воспринимал эту диковинную жизнь как интересный экспириенс, но после слов дочери, видимо, впервые смог посмотреть на это другими глазами.
-Мама-то у тебя немолодая, – сказал он. – И ходит еле-еле. Как она одна вообще здесь справляется?
Катя думала об этом, конечно, и много раз уже предлагала маме провести воду и купить бойлер, но мама наотрез отказывалась.
-Нечего на меня деньги тратить, на мужа трать, пока он тебя из дома не выгнал.
Замечание это было странным – маму вроде никто из дома не выгонял, с отцом они жили мирно, хоть и недолго. Видимо, профессорский сын с кандидатской степенью и четырёхкомнатной квартирой в центре казался ей кем-то вроде принца, о котором Катя могла только мечтать. Катю с детства раздражали эти мамины матримониальные идеи: та хоть и считала, что образование важно, но даже когда Катя поступила в вуз, первое, что сказала, это: «Вот и хорошо, жениха там себе подходящего найдёшь!».
Жениха Катя нашла только в тридцать два года, и всё это время мама плакалась, что так и не успеет повидать внуков. Здоровье у неё было слабое, родила Катю она сама в тридцать шесть лет, и какой-то смысл в её словах был, но всё равно Катя считала, что мама преувеличивает и просто не верит в то, что её дочь может что-то из себя представлять без штампа в паспорте и кольца на безымянном пальце.
Когда муж сам заговорил о маме, Катя согласилась: да, условия жизни там невыносимые, да, в такую даль не наездишься, да, нужно что-то делать.
-У нас четыре комнаты, пусть переезжаем к нам, – предложил Петя. – Мишка всё равно с нами спит, так какая разница, можно в его комнату маму поселить.
-А потом? – осторожно поинтересовалась Катя.
-Что потом?
-Когда он подрастёт.
-Ну, это ещё когда будет! – отмахнулся Петя.
На том и порешили. А чтобы мама не отказывалась, сказали, что нужна помощь с Мишей. Помощь с ним и правда была нужна, Катя с ума сходила от его неуёмной энергии, а до детского сада ещё года полтора, не меньше. И мама согласилась, но не обрадовалась, как ожидала Катя, а горестно вздохнула и произнесла:
-Ну, если так надо…
Катя помнила те смешанные чувства, которые переполняли её тогда, когда она навсегда покидала родной дом: необычайная радость, что она смогла вырваться из цепких лап деревенского быта, и такого же размера чувство вины за то, что мама остаётся здесь. «Я её обязательно вытащу!» – пообещала она тогда себе, но про данное обещание быстро забыла. А теперь, получается, благодаря Пете она его выполнит.
Идеалистическая картина, которую Катя построила у себя в голове, никак не хотела совпадать с реальностью. Мама ворчала по поводу всего: вода слишком горячая, лифт шумит, воздух душный, воду они не берегут и хлещут как попало, посуду моют химией, от которой у всех потом будет рак. Она громко гремела кастрюлями или начинала мыть пол в то время, когда Петя работал, разрешала Мише делать всё что угодно, умиляясь его выходкам и даже не думая его осадить.
-Мам, ну я же просила, не давай ему играть с моими тенями! Ты вообще представляешь, сколько они стоят?
-Так и знала, что будешь меня деньгами попрекать, – тут же начала обижаться мама.
-Да я не попрекаю тебя! – обижалась в ответ Катя. – Просто не надо позволять ему баловаться.
-Он ребёнок, что ему ещё делать.
Кате пришлось прикусить язык, чтобы не напомнить, как в детстве мама била её полотенцем, если Катя вместо того, чтобы есть блин по нормальному, начинала выедать у него глаза, рот и нос и примерять его на себя как маску.
При этом всём мама вела так, словно она здесь не полноправный член семьи, а что-то вроде приживалки, и за своё проживание должна расплачиваться работой по дому: запрещала им готовить и мыть посуду, взяв эти обязанности на себя, и вздыхала, что у них автоматическая машинка, норовя стирать Мишины вещи в тазике, детским мылом.
-Мам, ну машинка же прекрасно отстирает, – вздыхала Катя. – Зачем эти тазики?
-Вы столько воды льёте, неправильно это.
-Да почему неправильно?
-Потому.
Вот мама всегда так отвечала: потому.
Петя первое время крепился, потом стал ворчать.
-Нет, в этом доме все сговорились, чтобы не дать мне написать диссертацию! – жаловался он. – Ты можешь попросить маму не мыть пол в моём кабинете каждый день? Или делать это днём, когда я в институте?
-Я просила, но ты ведь видишь, какая она, совсем меня не слышит. Я иногда боюсь, что у неё старческие нарушения, – признавалась Катя. – Она же вот совсем недавно была нормальной, когда мы её в деревне навещали, и сейчас словно с цепи сорвалась! Надо бы сводить её к врачу.
Идти к врачу мама отказывалась. Делала всё по-своему, уходила гулять на несколько часов, не предупредив, и Катя сходила с ума.
-Я же не ребёнок, – обижалась мама. – Хочу и гуляю.
Но Кате мамино поведение казалось совсем ребяческим. Например, она попросила её мыть посуду под проточной водой, а не устраивать мытьё на целый час в тазике, та же словно назло гремела тарелками ещё громче, мешая Пете работать. Тот вышел из себя и уехал куда-то на целый час, а вернулся успокоенный и довольный.
-Всё, проблема с посудой решена, – заявил он.
На следующий день привезли новенькую посудомоечную машину. Мама смотрела на неё обиженными глазами, а потом спросила:
-Я так плохо мою посуду, да?
Катя, которая сдерживалась всё это время, взорвалась и высказала всё, что о ней думает: что мама ведёт себя как ребёнок, что ей надо показаться врачу, а, может, она назло это делает, только непонятно почему, что такого плохого ей Катя сделала.
Мама собралась и ушла. Она в последнее время часто так уходила, и Катя даже не стала её останавливать. Прошёл час, два, три. Катя начала волноваться. Она позвонила маме, но та вечно ставила телефон на вибрацию и, как следствие, не брала трубку.
К вечеру стал волноваться и вернувшийся с работы Петя. Он искренне полагал, что сделал всем чудесный подарок в виде посудомойки, и Катя с ним согласилась, но факт оставался фактом: мама ушла в неизвестном направлении, и теперь непонятно, где она и что делать.
-Надо идти в полицию.
-Скажут – взрослый человек, рано ещё, – возразил Петя. – Придётся ждать.
-Я пойду её искать, – решила Катя, хотя понятия не имела, куда ей идти.
Пошёл дождь, а Катя не взяла зонт, и теперь холодные капли затекали ей за воротник, бежали по лицу. На душе было так же слякотно. Что она сделала не так? Она шагала по городу и вспоминала, как не брала трубку, когда мама звонила с домашнего, потому что знала, что та опять будет спрашивать, есть ли у Кати кто-нибудь, а ей придётся оправдываться, что времени на отношения нет, да и парней приличных тоже. Вспоминала, как врала маме о том, что не сможет приехать на Новый год, потому что сессия/срочная работа/нужное подставить. Ей не хотелось тащиться на одном автобусе, потом на другом, готовить эти жирные салаты, смотреть одни и те же глупые фильмы… Вспоминала, как она долго прятала маму от Пети, боялась, что он найдёт её неотёсанной деревенщиной, а их дом – жутким местом. Но Пете в деревне понравилось, а мама, которая столько лет ждала жениха, обхаживала его так, что тот потом сказал:
-Тебе нужно поучиться у мамы, как обходиться с мужчинами.
Понятно, что когда родилась Лера, они стали ездить реже. Мама обижалась, Катя злилась, придумывала отговорки.
«Разве я сейчас не сделала как лучше? – спрашивала она у себя, пытаясь отыскать в дождливом городе маму. – Я ведь вывезла её оттуда, позволила ей быть рядом с внуками, в тепле и сытости, ни в чём не нуждаясь…».
Именно в этот момент она увидела мамин берет. Вязаный, из скучной сине-серой шерсти. Сколько лет этому берету, но уговорить маму его заменить просто невозможно. Катя бросилась в парк, словно мама могла исчезнуть, раствориться как призрак.
-Мама, ну что же это такое, я везде тебя ищу!
-Уже и погулять нельзя, – как обычно, обиделась мама, но позволила Кате поднять её и повести за собой.
-Ну, дождь же, ты вся промокла!
Мама взяла её под руку и вдруг сказала:
-Катенька, я домой хочу.
-Домой? Ну, конечно, пошли домой, я поэтому тебя и ищу уже битый час под дождём.
-Нет. К себе домой.
-К себе? – не поняла Катя.
-К себе. Там мой дом, дочка, здесь я чужая.
-Но… Там ведь так сложно! Туалет на улице, вода и всё прочее…
-Я привыкла, это моя жизнь. Вы бы лучше приезжали почаще.
-Да мы и так… – начала было Катя и осеклась.
Мама права. Они приезжали раз в год на несколько дней: у Пети работа, а у неё… Что у неё? Нежелание возвращаться в эти места? Или слушать мамины непрошеные советы?
-Ладно, – сказала Катя. – Если хочешь, ты можешь вернуться, конечно. Но мы проведём тебе воду, хорошо?
-Хорошо, – ворчливо согласилась мама. – Но это ни к чему, работа делает здоровее, а не наоборот. Вот твой Петя пишет целыми днями и только умнее становится. С телом нашим так же.
Спорить Катя не стала. Тем более, может, мама была и права. Они шли под руку, каждая думала о своём, не обращая на дождь, чужие зонтики и вибрирующие телефоны.
Наследие или борьба за жизнь — выбери смело!
Каково это — осознать, что любви больше не существует?
Как трудно поверить в любовь, когда она кажется недоступной.
Почему судьба решается в один неожиданный момент?
Что, если страх обернётся предательством?
Встреча, полная надежд, закончилась неожиданным разочарованием.