Как выбрать между прошлым и будущим, когда сердце рвется на части?
Аня сидела на лавочке, в окружении подружек, хлопая стоптанной босоножкою по грязной пятке – они опять бегали на реку, а потом шли по горячей дороге до дома, держа обувь в руках и помахивая из стороны в сторону, чтобы просушились – им запрещали туда ходить с тех пор, как Алена, жена Мишки Еремеева, не справилась с течением и утонула. Речка вроде и мелкая была, но с давних пор про нее говорили – проклятое место, сколько уж людей она сгубила.
Юлька достала из кармана горсть семечек и рассыпала по ладошкам. Шелуху они бросали прямо под лавку, хотя баба Тася сто раз их за это ругала. Но Ане было все равно – через месяц она с родителями переезжала в город, и не будет больше никакой бабы Таси, коровьих лепешек перед оградой, уличного туалета… Аня будет городская.
Подошли мальчишки с красными облупившимися носами, не привыкшими еще к летнему солнцу, расхлябанные и будто бы безразличные.
— Может, на речку сходим? – спрашивает Борька.
— Мы уже там были, — лениво отвечает кареглазая Настя – на щеках у нее ямочки, и когда она улыбается, Борька всегда краснеет.
Аня скосила глаза на Вовчика, размышляя – решится он ей что-нибудь сказать или нет. Целый год они в эти переглядки играют – надоело, сил нет. Настя, угадавшая ее мысли, вдруг громко говорит:
— Анька, а ты бы за кого из них замуж вышла, если бы в деревне осталась?
Вовка бросает на нее быстрый взгляд, и Аня невольно краснеет. Хочется ударить зловредную подругу в бок, но она сдерживается. Вместо этого, судорожно ищет ответ, оглядываясь по сторонам, словно как на уроке биологии, кто-то ей может подсказать. Напротив на колонке Мишка Еремеев набирает два ведра воды – лицо его покрыто рыжеватой щетиной, одна штанина порвана, волосы отрасли и закрывают глаза, даже кепка не помогает.
— Да вон, за Мишку, — вдруг звонко отвечает Аня, радостная, что нашла такой изящный ход. Мишка, услышав свое имя, оборачивается.
— Дядь Миш! – кричит ему Настя, хотя он старше всего лет на десять. – А ты Аньку замуж возьмешь, когда она вырастет?
От этих Настиных слов Аня вдруг смущается – все знают, что он, как овдовел, ни на кого в деревне и не смотрит, тоскует он, не может забыть свою Алену. Но Миша вдруг улыбается, включается в их игру, словно догадывается, что Аню нужно спасать.
— А отчего нет – возьму. Девушка она серьезная, не то что ты.
Настя обижается и надувает свои пухлые губки. Аню же охватывает какой-то кураж, и она кричит весело:
— Только не забудь! Жди меня, слышишь?
Миша кивает, подмигивает ей, берет ведра с водой и уходит. Борька хохочет, Ленка и Настя вторят ему, один Вовчик так и стоит серьезный, стучит ботинком по камню, торчащему из земли.
За весь месяц Вовка так ничего и не делает, и Аня понимает – все, ничего у них уже не будет, она уедет и больше никогда не увидит Вовку. От этих мыслей в носу щекотно, и Аня сердится на саму себя, на Вовку, на родителей, которые увозят ее отсюда…
Накануне отъезда, когда Аня собирает последние ягоды малины с кустов и кладет их себе в рот, стараясь запомнить этот сладкий вкус ее детства, ее лета, жизни, которая никогда больше не повторится, между прутьями ограды появляется лицо Вовки. В груди становится горячо, голос куда-то пропадает.
Вовка протягивает сжатую ладонь, открывает ее — там лежит монетка с аккуратной дырочкой. Монетка необычная, Аня никогда таких не видела.
— Что это? – хриплым шепотом спрашивает она.
— Брат привез из экспедиции. Это древняя монета, он стащил ее для меня. Ну а я, это… Тебе, на память.
Аня смотрит ему прямо в глаза, обычно такие ясные и голубые, но сейчас из-за расширившихся зрачков почти черные.
— Спасибо, — говорит она и берет монетку. В отверстие продета тонкая веревка, и она надевает ее себе на шею. Монетка повисает чуть ниже ключиц, она еще хранит тепло его ладони, и от ее прикосновений Аню почему-то морозит.
Они долго молчат, потом Аня говорит:
— У меня для тебя ничего нет.
Она беспомощно оглядывается, и тут догадывается — набирает в ладошку ягод, протягивает Вовке. Он берет ягоду, но не ест сам, а подносит ее к губам Ани, и она съедает ягоду, чувствуя легкое касание его пальцев. Сердце колотится как бешеное.
— Ты будешь мне писать письма? – спрашивает он.
— Буду! – радуется Аня и злится на себя, что она до такого не догадалась.
С тех пор вкус малины стал для нее вкусом их несказанного обещания помнить друг друга.
Они долго переписывались. Сначала неуверенно и сухо, потом, наоборот – откровенно, обмениваясь клятвами и признаниями. А в выпускном классе, Аня влюбилась. По-настоящему, в мальчишку с курсов, куда она ходила, готовясь к экзаменам в архитектурный. И сказать об этом Вовчику она не смогла – перестала ему писать, а его письма, даже не распечатав, складывала в тумбочку.
Но она его никогда не забывала, и все еще носила монетку как талисман, который оберегает ее от разных невзгод. Он и правда помогал – с ним она на отлично сдала экзамены и поступила в институт, она надевала его в дни сложных зачетов и опасных ночных прогулок. Никогда он ее не подводил, и, может, именно потому, что она забыла талисман дома, все это с ней и случилось.
С Майклом они встречались уже два месяца: сначала шли ужинать в кафе, потом шли в крошечную квартиру, которую он снимал недалеко от парка, в котором они гуляли уже позже, в легком летнем сумраке. Почему-то Аня была уверена, что он здесь надолго, а теперь, встретив ее – навсегда, но в один из таких вечеров Майкл был особо нежен и романтичен, а потом сказал:
— Малыш, я завтра возвращаюсь в Нью-Йорк…
Эти слова оглушили Аню. Она вспомнила, как бабушка говорила – «от твоих слов у меня дыра в сердце». Оказывается, бабушка была права, в сердце и правда появляются дыры. Аня даже прижала руку в груди – ей казалось, что из нее тонкими струйками уходит жизнь.
А через две недели она поняла, что беременна, когда третий день подряд завтрак оказался не принят ее желудком, и она, стуча зубами от страха, пошла делать тест в прокуренном туалете общежития, куда пришла к подружке Свете, у которой всегда был про запас тест.
Слово аборт пугало ее больше, чем отчисление из института и мамина ругань. Когда ей было лет семь, она слышала, как мама в подробностях обсуждает эту процедуру с бабушкой, которая называла это грехом, а мама спорила, что никакой не грех, и сердце у ребенка еще не бьется. А Аня знала, что бьется, им в старших классах фильм показывали. Поэтому она ни за что не убьет своего ребенка.
Мама была в ярости.
— Тебе год доучиться осталось. Год! Сколько мы в тебя денег вбухали, ты представляешь?
— Я доучусь, — тоненьким, каким-то детским голосом сказала Аня, но мама перебила ее, вопрошая, кто будет сидеть с ребенком, когда она будет учиться. Папа ушел от них два года назад, маме пришлось выйти на вторую работу, чтобы хоть как-то выживать одной с тремя детьми.
Когда же мама узнала, что ребенок от Майкла, ее рот превратился в тонкую ниточку, и она процедила:
— Я завтра запишу тебя к врачу.
Аня упала на свою кровать, пытаясь заглушить рыдания подушкой. Когда ее рука коснулась чего-то круглого, она сразу поняла – это талисман. Она достала его, надела, вытерла тыльной стороной ладони мокрые глаза. Внезапно она поняла, что нужно делать – она поедет к Вовке, к ее Вовке, которому обещала, что они будут вместе и поженятся, как только ей исполнится восемнадцать лет. Да, она немного припоздала, но, может, он все же ждет ее.
В глубине души она понимала, что это глупо, детский каприз, ну кто будет ждать ее столько лет? Но если она сейчас останется с мамой, неизвестно, получится ли спасти этого ребенка.
Рано утром, пока мама еще спала, Аня выскользнула из квартиры и поехала на вокзал, где купила билет до деревни, в которой не была уже семь лет…
Продолжение завтра
Другие мои рассказы:
Пропасть между нами
Аритмия
Скрытая сторона
Неужели счастье так близко, но все еще недоступно?
Когда же наступит тот день, когда страх отпустит?
Судьба, обманом отобравшая дерзкие мечты, уже близка.
Она была готова всё потерять ради иллюзии счастья.
Она не была лишь сестрой, её искали как единственную.
Неожиданное письмо может изменить всё!