«С красными цветами и голубой… Как крылья ангела» — смущенно произнес Вадим, осознав, что его мечта о девушке из поезда может быть ближе, чем он думал

Вадим искал ее вот уже пятнадцать лет: девушку, которую встретил однажды в поезде.

Ему тогда было шестнадцать лет, и они с мамой возвращались от бабушки поездом Санкт-Петербург-Сухум. Он даже не знал, как ее зовут – она сидела на боковом сидении вместе со своей слепой бабушкой. Вадим влюбился в нее не потому, что девушка была красива, хотя это было так. Она поразила его тем, как трогательно заботилась о своей бабушке – кормила ее с ложечки будто ребенка, рассказывала, что видит за окном, поправляла сбившийся платок на голове. Несмотря на всю свою робость, юный Вадик решил, что утром обязательно спросит, как ее зовут, попытается познакомиться, но, когда он проснулся, соседок уже не было.

— Где они вышли? – спросил Вадим у мамы, собрав всю свою храбрость.

— Да вроде и не вышли они, – пожала она плечами. – Проводница отвела их в купе, какие-то пассажиры не явились.

Вадик пробовал ее найти – на каждой стоянке выбегал и шел вдоль поезда, пытаясь углядеть знакомый ангельский профиль. Но больше он ее не видел.

Странно всю жизнь любить девушку, с которой не обмолвился ни единым словом. Но за эти годы он создал такой богатый ее образ в своих фантазиях, что иногда ему казалось, что он проснется, а она лежит рядом.

Нет, он вовсе не был бобылем – разве может знаменитый спортсмен в прошлом, а теперь вот даже депутат, быть одиноким? Вадим два раза женился, и оба раза на женщинах, которые походили на ту самую девушку из поезда – блондинках с ангельской внешностью. К сожалению, за этой внешностью скрывался отнюдь не ангельский характер, поэтому оба брака закончились разводом. Впрочем, развод с последней женой не смог от нее избавить: если первая сразу кинулась в объятья какого-то новоиспеченного рэпера, то вторая оставалась одна и считала, что Вадик просто обязан выполнять все ее капризы.

Вот и сегодня помощница Варя соединила сообщила ему сразу, как он вошел, что Маруся звонила пять раз (телефон у него, к счастью, сел).

Пришлось перезванивать.

— Я слышала, ты едешь в Электросталь? Мне нужен платок, по пути заскочи в Павловский Посад.

— Маруся, ну ближний свет! Давай я в Москве тебе куплю, тут этих платков…

— Мне не просто платок надо, – недовольно вещала бывшая жена. – А особенный. Там есть рынок один, найдешь на нем Бажену, ее там все знают. Позвонишь по видеосвязи, я выберу.

— Ну это уже совсем бред! Маруся, я куплю тебе обычный…

— Я тебе лучшие годы своей жизни отдала! Кто обещал быть со мной в болезни и здравии? Я тебе поверила, а ты…

Вадим, конечно, мог бы бросить трубку и больше никогда не отвечать на телефон, если звонит Маруся, но сердце у него было доброе, перед бывшей женой он чувствовал вину, так как инициатором развода был он, поэтому за платком, конечно, поехал.

Пока нашел рынок, весь перенервничал: сначала не туда повернул, потом чуть в аварию не попал: какая-то дикая девица неслась на мотоцикле, совсем не соблюдая правила и не уступая ему дорогу, а когда он недовольно ей просигналил, еще и неприличный жест ему показала.

Расстроенный, он позвонил помощнице Варе и попросил помочь найти этот злосчастный рынок – он-то понадеялся на навигатор, а тот вел его куда-то не туда.

Варя, его молчаливая помощница, которая с девяти до шести, а то и дольше, сидела в его офисе, решала любые проблемы легко и просто. Через пять минут она уже диктовала ему не только как проехать до этого рынка, но также назвала ряд и место той самой Бажены. И даже не спросила, зачем ему все это нужно – вот за это он ценил ее больше всего.

Нужное место он заприметил издалека – платки своей пестрой красотой притягивали взгляд. Вадим шагал с обреченной смиренностью – сейчас придется созваниваться с Марусей, выслушивать ее недовольство… Но ничего не поделать – если уж той что взбредет в голову, лучше не перечить.

Баженой оказалась приятная женщина в возрасте – седые волосы спрятаны под платком, лишь некоторые пряди выбиваются, зеленое платье в пол, словно передником перевязанное еще одним платком, и правда красивым. На глазах большие темные очки как у стрекозы.

Еще до того, как звонить Марусе, Вадим просто влюбился в один из платков – нежный, в голубых и сиреневых тонах, он был словно крылья ангела. Но, конечно же, Маруся захотела другой – яркий, с красными и оранжевыми цветами, не лишенный изящества, но все равно не такой притягательный. Он даже осмелился и попробовал навязать ей свой, но куда там! И тогда он взял и купил два платка – один для Маруси, а второй… Как будто бы для той девушки из поезда – Вадим не первый раз так делал, покупал какие-то мелочи в поездках, которые, как ему казалось, подошли бы тому дивному ангелу.

— Мне вот этот и этот, – указал Вадим дородной Бажене.

— А вы сами берите, – предложила она. – Прямо так, не бойтесь. Давайте я их запакую.

Она протянула руки с длинными пальцами, как у пианистки, и ловко, видимо, привычными движениями, принялась упаковывать.

— Какие взяли? – спросила она, и Вадим даже не понял, что она имеет в виду – она же сама видела.

— Что? – переспросил он.

— Какие платки?

Только тут, то ли по неподвижному лицу, которое обращено словно куда-то вдаль, то ли по движениям пальцев, которые ощупывали тонкую хрустящую бумагу, в которую она заворачивала платки, он внезапно понял – да она же слепая!

— С красными цветами, – покраснев до корней волос, ответил он. – И голубой… – тут он не нашелся, как его описать, и ляпнул. – Как крылья ангела.

— Отличный выбор, – улыбнулась она. – Красный – это мой рисунок, а голубой Надя рисовала, дочка.

— Да? – Вадим попытался придать своему голосу заинтересованности, хотя у него не было никакого желания вести светские беседы.

— У нас все в роду этим занимались – и мама моя, и бабушка. До того, как ослепли. Наследственная болезнь, – вздохнула она.

И тут у Вадима что-то щелкнуло в мозгу, словно длинный гудок поезда возвестил – это оно…

— А вашей дочке сколько лет?

— Тридцать будет в том году, – охотно ответила Бажена. – И никак замуж не идет, упрямая такая! Она у меня вообще, своенравная. А в детстве такая отрада мне была – никто не верит, кто ее не знал.

— А фотография у вас есть, – спросил он и тут же понял, какой он дурак – ну какая фотография у слепой женщины.

Но та наклонилась, пошарилась под прилавком и достала старую фоторамку с выцветшей фотографией. На фотографии была вполне узнаваемая Божена, только более молодая, с пшеничной косой через плечо, низкая сгорбленная женщина в платке и та самая девушка из поезда…

Продолжение здесь

Другие мои рассказы:

Беглянка

Материнская любовь

Современная золушка Статьи и видео без рекламы

С подпиской Дзен Про

Источник