«Ну что, голубки, не ждали?» — с трудом сдерживая дрожь в голосе, врывается Людмила в кафе, обнаружив предательство мужа и его новой любовницы.

— Ну что, голубки, не ждали? — мой голос предательски дрожал, хотя я репетировала эту сцену всю ночь перед зеркалом.

Мой благоверный опрокинул чашку с кофе. Рядом сидела Светка из соседнего подъезда. Вся такая «современная женщина» в свои сорок пять — губы уточкой, брови домиком.

Я смотрела на них и не верила своим глазам.

В этой забегаловке, где я столько лет готовила свои котлеты, где каждый стол протёрт моими руками, они устроили себе любовное гнёздышко.

— Людк, ты чего? — Колька натянуто улыбнулся, — Мы тут это… по работе…

— По работе? — я грохнула сумкой об стол, — А губная помада на воротнике тоже по работе?

Двадцать восемь лет как один день

Познакомились на автобусной остановке — я после смены в заводской столовой едва на ногах стояла, он — весь в машинном масле из своей автомастерской.

Дождь лил как из ведра.

— Эй, красавица! — окликнул он меня тогда, — Под зонтиком места хватит на двоих!

Я сначала нос воротила — больно уж чумазый был. А он возьми и скажи:

— У меня руки, может, и в масле, зато сердце чистое!

Как в воду глядел — руки и правда всю жизнь в масле, а вот с сердцем, видать, промашка вышла…

Поженились без лишней канители — расписались, комнату в общаге выбили. Я всё столовую свою нахваливала.

— Колюнь, ты представляешь, меня в главные двигают! Премию обещали!

А он только отмахивался.

— Да брось ты свою столовку! Я же скоро старшим механиком буду, прокормлю семью.

— Нет уж, милый, я своим горбом привыкла жить. Да и готовить — это моё.

Когда Танюшка родилась, думали — всё, теперь точно дома сидеть придётся. А свекровь моя, царствие ей небесное, подсобила.

— Давай, Людочка, я с внучкой посижу, а ты работай. Нынче каждая копейка на счету.

Жили как все — от получки до получки. Летом всей семьёй на картошку ездили, осенью соленья на зиму крутили. Танюшка подрастала — вылитый отец, такая же упрямая.

— Мам, пап, я на художку хочу! — заявила как-то за ужином.

Колька аж ложку выронил.

— Какая художка? У тебя ж руки золотые, учись на механика.

— Коль, не дави на ребёнка, — вступилась я, — Пусть к своей мечте идёт.

По вечерам сидели на балконе нашей хрущёвки, чай с малиной пили. Колька травил свои байки из автосервиса.

— …И представляешь, Люд, этот чудик свечи зажигания в багажнике искал! Я ему говорю: «Милок, ты ещё в бардачке тормозные колодки поищи!»

А я всё про своё:

— А у нас сегодня новая плита пришла! Теперь котлеты как на подбор будут!

Годы летели — не заметили как

Таньку замуж выдали — такую свадьбу закатили, весь район гулял. Кольку повысили до начальника сервиса, я в кафе устроилась — надоела столовская суета.

Когда внук Кирюшка родился, думала — вот оно, счастье.

— Коль, гляди какой богатырь! Весь в деда — такой же крепыш!

А он внука на руки взял, прослезился даже.

— Людок, а помнишь, как мы с тобой под одним зонтом прятались? Вроде вчера было…

И вот тут-то всё и начало сыпаться, как карточный домик.

Сначала вроде мелочи — задерживаться стал допоздна, телефон прятал.

— Коль, ты что, от меня секреты завёл? — спрашиваю как-то.

— Да ну тебя, Людк! Клиенты названивают, не могу ж я всё бросить.

А сам весь как на иголках, глаза прячет. Потом эта Светка нарисовалась — фитнес-клуб открыла в соседнем доме. Вся такая холёная, на каблуках как цапля вышагивает.

— Людмил Иванна, — говорит при встрече, — заходите к нам на тренировки! У нас для женщин элегантного возраста специальная программа!

Я только фыркнула.

— Некогда мне, милая, по фитнесам скакать. У меня внук, огород, пироги сами себя не испекут.

А она так снисходительно:

— Зря-зря! За собой следить надо. Вон, ваш Николай Петрович к нам часто заходит, корпоративную машину обслуживает.

Тут-то первый звоночек и прозвенел.

Какая машина? У них там старенькая «Нива» для развоза спортивного инвентаря.

Вечером того же дня соседка Зинка во дворе меня подловила.

— Слышь, Люд, а твой-то Колька с этой фитнесшей чего-то больно часто якшается. Давеча видела — в кафешке сидели, ворковали как голубки.

— Типун тебе на язык, Зин! — огрызнулась я, — Мой Колька не такой!

А самой как серпом по сердцу. Домой пришла — давай его рубашки перетряхивать. И нашла — чужой волос длинный, белый на воротнике, помада на манжете.

За ужином сидим, щи хлебаем, а у меня кусок в горло не лезет.

— Коль, а что это у тебя рубашка в помаде?

Он ложку ко рту поднёс да так и замер на полпути.

— Да ты что, Людк! Это… это… клиентка обнимала, когда машину забирала. Довольная была, что быстро починили.

— Ага, — говорю, — а волос белый откуда? У меня вроде как свой цвет, не крашусь.

— Тьфу ты! — психанул он, — Может, от кого на работе прицепился! Что ты как следователь допрос устраиваешь?

А потом начались эти его «срочные вызовы»

То машина сломалась, то клиент важный приехал. Я молчала, но каждый вечер места себе не находила.

Сердце ныло, руки тряслись — еле справлялась с тестом на работе.

Таня сразу заметила неладное.

— Мам, ты чего такая смурная? На тебе лица нет!

— Да так, доча… Давление шалит.

— Не заливай! — дочка у меня не промах, — С папой что-то?

Я разрыдалась прямо над тестом для торта.

— Танюш, кажется, у отца твоего… это самое… На стороне кто-то появился.

— Да ты что?! — Танька аж подпрыгнула, — Папка? Нашу маму? На какую-то…

— Тихо ты! — шикнула я на неё, — Может, я и надумываю…

Но червячок сомнения грыз и грыз. И тут Зинка — язык без костей — новость принесла:

— Людк, а твой-то с этой… квартиру смотрят! В новостройке! Моя Верка риелтором работает, она их видела!

Я как стояла, так и села. Прямо на лавочку у подъезда.

— Врёшь ты всё! — а у самой голос дрожит.

— Вот те крест! — Зинка размашисто перекрестилась, — Два миллиона задаток уже внесли!

Два миллиона? А у нас как раз на счету такая сумма была — на ремонт копили…

Вечером, когда Колька уснул, я взяла его телефон. Пароль знала — день нашей свадьбы. Хотя, может, уже и поменял? Нет, открылся…

И понеслась — переписка со Светкой, фотки их вдвоём, документы на квартиру. «Котик», «зайчик», «скоро будем вместе»… Тьфу!

А потом наткнулась на их разговор про меня:

«Она ничего не подозревает?»

«Нет, думает, я на работе»

«Как скажешь про развод?»

«После Нового года. Сейчас не время»

Меня как кипятком обдало. Это что же получается? Они там мою жизнь по календарю расписали?

На следующий день я взяла отгул и отправилась по инстанциям.

Сначала в банк — проверить движение по счетам. Так и есть: Колька снял почти все деньги. Потом к знакомому юристу.

— Что делать-то мне теперь, Семёныч?

Семёныч — старый друг, ещё с тех пор, как его жена у меня в столовой работала.

— Людок, тут всё просто. Сейчас мы документики подготовим, заявление накатаем. Не ты первая, не ты последняя.

Вышла от него с папкой бумаг и планом действий. Позвонила сыну подруги, который у нас был участковым.

— Будь другом, подъезжай завтра к «Уюту» часам к двум. Может понадобиться твоя помощь.

А вечером села писать письмо дочери. Всё как есть выложила — про отцовские похождения, про деньги, про квартиру. Утром отправила.

От Тани ответ прилетел мгновенно:

«Мама, я сейчас же к тебе!»

«Нет, — пишу, — завтра приезжай. К двум часам. В «Уют».» Ночь не спала — всё ворочалась, думала.

Вспоминала, как Колька меня на руках через порог нёс, как дочку пеленали вместе, как крышу на даче перекрывали… Двадцать восемь лет — коту под хвост!

Утром глянула в зеркало — краше в гроб кладут.

Но взяла себя в руки: умылась, накрасилась, причесалась. Надела то самое синее платье, в котором Кольке особенно нравилась.

— Ты куда это принарядилась? — спросил он за завтраком.

— Да так, есть повод, — улыбнулась я, — А ты сегодня во сколько освободишься?

— Часа в два… может, пораньше.

— Вот и славно! Не опаздывай, я дома буду тебя ждать.

Он занервничал.

— Зачем это?

— Увидишь, — говорю, — Сюрприз будет.

И вот я сижу в своём кафе, где каждый уголок знаком, где даже половицы скрипят по-родному.

Девчонки всё поглядывают с сочувствием — уже знают. В маленьком городе секретов не бывает.

— Людмила Ивановна, может, чайку? — это Настя, молоденькая совсем.

— Неси, милая. И kон*ячку на всякий случай.

За соседним столиком уже устроился участковый, делает вид, что газету читает. У входа Танька топчется — приехала-таки. Без пятнадцати два появилась эта парочка.

Светка — вся в обтяжку, на шпильках, волосы платиновые до пояса. Колька следом — в новом костюме, причёсанный. Даже не заметили никого вокруг, заняты друг другом.

— Котик, — щебечет эта крашеная, — может, бокальчик пропустим?

У меня внутри всё перевернулось от этого «котика». Двадцать восемь лет я его по-всякому называла — и Колюней, и Николушкой, а вот «котиком» — никогда.

Не думала, что ему такое нравится.

Танька дёрнулась было к ним, но я глазами показала — сиди.

Дождалась, пока они устроятся, напитки закажут. А потом встала и направилась к их столику. Ноги, как ватные, еле идут.

— Ну что, голубки, не ждали? — голос предательски дрожит.

Колька побелел как мел. Светка замерла с бокалом в руке.

— Людк, ты чего здесь? — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривая.

— А что, это кафе теперь только для влюблённых парочек? — я положила на стол папку с документами, — Вот, решила и вам сюрприз устроить. Раз уж вы такие любители всего новенького.

— Какие сюрпризы? Ты о чём? — Колька занервничал, оглянулся на дверь.

— А вот о чём! — я достала распечатки их переписки, банковские выписки, — Думали, я такая д*pа деревенская, ничего не замечу? Про квартиру в новостройке, про мои деньги на счету?

Светка вскочила.

— Коля, я, пожалуй, пойду…

— Сидеть! — это уже Петрович подключился, — Будем протокол составлять. Тут у нас, похоже, мошенничество намечается.

Тут и Танька подошла.

— Пап, как ты мог? Мама тебе всю жизнь отдала, а ты…

Колька сидел, опустив голову. Светка заметалась.

— Какое мошенничество? Это личное дело! Мы любим друг друга!

— Любите? — я усмехнулась горько, — А деньги с общего счёта тоже от большой любви сняли? Те, что мы всю жизнь копили?

— Людк, — Колька наконец поднял глаза, — давай не здесь… Дома поговорим.

— Дома? — я чуть не расхохоталась, — А что дома? Будешь снова врать про задержки на работе? Про клиентов? Про командировки?

В кафе стало тихо.

Даже музыка смолкла. Все посетители замерли, наблюдая нашу драму.

— Мам, — Танька положила руку мне на плечо, — может, правда, домой пойдём?

— Нет уж, — я выпрямилась, — Раз уж решили всё по-новому делать, давайте здесь. При свидетелях.

Достала заранее подготовленное заявление.

— Вот, Коля. Здесь всё чётко прописано: раздел имущества, возврат денег. Подпишешь — разойдёмся мирно. Нет — пойдём в суд.

Светка дёрнулась.

— Коля, не вздумай! Это шантаж!

— Помолчи! — рявкнул он вдруг, — Без тебя разберусь!

Взял ручку, пробежал глазами по тексту. Руки дрожали.

— А если… если я всё верну? — спросил тихо, — Если извинюсь?

— Поздно, Коль. Двадцать восемь лет не вернёшь. И доверие не склеишь.

Он подписал. Молча, не глядя на меня. Светка вскочила, швырнула салфетку.

— Ну и оставайся со своей старухой!

И выбежала, цокая каблуками. А я стояла и смотрела на человека, с которым прожила почти три десятка лет. Чужого, незнакомого человека.

— Мам, поехали домой, — Танька обняла меня за плечи.

— Погоди, дочь. Ещё кое-что осталось.

Достала из его кармана ключи от квартиры, положила себе в сумку.

— Вещи твои я собрала. В коробках, в гараже. Забирай когда хочешь. Только про квартиру забудь.

— Как это? — он поднял голову.

— А так. Я её продаю и ближе к Тане переезжаю. В город. Буду внуков нянчить.

— Людк, может…

— Нет. Всё. Я свою жизнь заново начинаю. Без вранья, без боли. И тебе того же желаю.

Встала, расправила плечи. Гордо прошла через зал, чувствуя на себе взгляды. У двери обернулась.

— И знаешь что? Спасибо тебе.

— За что? — он растерянно моргал.

— За то, что заставил очнуться. Я ведь себя совсем забыла — всё дом, огород, пироги… А теперь… теперь я снова живая.

Через неделю я уже была в городе. Танька помогла с документами, отправилась в салон красоты — молодиться, как она говорит.

А недавно встретила Зинку — приезжала по делам.

— Людк, а твой-то… Совсем сдал. Светка его бросила. Ходит как потерянный, все о тебе спрашивает…

— И пусть спрашивает, — улыбнулась я, разглядывая своё отражение в витрине, — А я вот записалась на танцы.

Прошёл год

Я и не заметила, как он пролетел — будто одним днём. Моя маленькая кондитерская «Сладкие мечты» уже известна в городе — очередь на торты расписана на месяц вперёд.

Особенно популярны мои фирменные пирожные «Новая жизнь» — с малиновым суфле и шоколадной глазурью.

Танька говорит, я помолодела лет на десять. Может, и правда — когда занимаешься любимым делом, оно как-то само получается.

Или это танцы так действуют? В нашей группе по латиноамериканским танцам я самая активная.

Александр Сергеевич, наш преподаватель, всё подшучивает:

— Людмила Ивановна, вы так самбу танцуете, что молодёжи впору завидовать!

А вчера случайно встретила Кольку — приезжал к дочери.

Осунулся, постарел как-то. Остановился, смотрит растерянно.

— Люда, ты? Не узнал прямо…

Я в новом красном платье, волосы уложены, каблучки звенят по асфальту. Да, не узнать ту забитую домохозяйку в фартуке.

— Как ты? — спрашивает.

— Хорошо, Коль. Правда, хорошо.

— А я вот… — начал было он, но тут зазвонил мой телефон.

— Извини, — говорю, — клиент ждёт. Торт на свадьбу заказывали.

И пошла — гордая, уверенная в себе. А он так и остался стоять посреди улицы.

А сегодня утром пришло приглашение участвовать в городском конкурсе кондитеров. И Александр Сергеевич намекнул, что в следующем месяце у нас показательные выступления…

Жизнь продолжается. И она прекрасна.

Самые читаемые рассказы:

Источник