Мир под ними рухнет, и она улыбнется.
— Это не дети, а настоящие деге.нераты! А мать — бездарная, безм.озглая кукла! Сережа, как ты мог жениться на этой…
Я методично включала запись за записью. Лицо отца становилось каменным, мама плакала. А Валентина Петровна впервые в жизни потеряла дар речи.
— Это только начало, — спокойно продолжила я. — Теперь документы. Сергей, ты ведь хотел рассказать маме про премию?
Сергей рухнул в кресло.
— Откуда… как ты…
Утренний звон
Звон разбитой чашки нарушил утреннюю тишину. Я замерла, уже зная, что последует дальше. Три, два, один…
— Опять расставила чашки не по порядку! Сколько можно объяснять — кофейные отдельно, чайные отдельно. И почему эта дешевая керамика стоит рядом с моим английским фарфором? — начала Валентина Петровна.
Я молча вытирала брызги кофе с пола, чувствуя, как немеют пальцы от напряжения. Десять лет. Десять долгих лет этот голос преследует меня по утрам.
— Наташа, ну сколько можно! — донёсся раздраженный голос мужа из спальни. — Мама права, ты никогда не умела обращаться с хорошими вещами.
— Меня зовут Лена, — прошептала я от злости, зная, что он все равно не услышит.
История одного замужества
Говорят, время лечит. Врут. Десять лет назад я, выпускница экономического, считала себя счастливицей. Еще бы — сам Сергей Викторович Самойлов, старший менеджер «СтройИнвест», обратил на меня внимание.
— Сереженька, эта девочка из приличной семьи, — ворковала тогда Валентина Петровна. — Её отец — главный бухгалтер в крупной компании. А какая покладистая! Не то что эта выскочка Верочка Светлова.
Я стояла, опустив глаза, пока будущая свекровь рассматривала меня, как породистую кобылу на ярмарке. Сергей снисходительно улыбался.
— Ну что, мам, одобряешь мой выбор?
— Твой выбор? — Валентина Петровна рассмеялась. — Милый, я сама присмотрела эту девочку. Помнишь, я говорила тебе о дочери Николая Петровича?
Свадьба промелькнула как в тумане. Валентина Петровна лично выбирала ресторан, меню, платье и даже мой макияж.
— Деточка, ты же понимаешь, что выходишь в приличное общество? Нужно соответствовать. О, и прическу надо сменить — эти локоны выглядят слишком простовато.
Первые годы в квартире свекрови казались бесконечным кошмаром. Каждое утро начиналось с проверки.
— Елена, ты опять не так застелила постель! Уголки должны быть под сорок пять градусов. И почему подушки не взбиты? В приличных домах…
Я кивала и переделывала. Снова и снова.
Появление детей не изменило ситуацию. Максимка родился копией отца — такой же своенравный и упрямый. Анечка, наоборот, была нежной и чуткой.
— Это всё твоё воспитание, — заявляла свекровь, когда пятилетняя Аня плакала из-за сломанной куклы. — В нашей семье не принято распускать нюни. А Максим… Боже, как он держит вилку! Елена, ты совсем не занимаешься детьми?
Работа бухгалтером стала единственной отдушиной.
Там я могла спокойно разложить документы, сверить цифры, построить графики. Там был порядок, который я могла контролировать.
Вечера превращались в бесконечный марафон придирок.
— Сережа, ты только посмотри, как твоя жена готовит котлеты! Они же совершенно сухие. И почему дети до сих пор не сделали уроки? В приличных семьях детьми занимаются с четырех часов, а не валяются перед телевизором.
Муж неизменно поддерживал мать.
— Мама права, Наташа. Тебе нужно больше стараться. Мы же не в деревне живем, надо соответствовать определенному уровню.
Тихие будни
Годы текли, превращая меня в безмолвную тень. Я научилась двигаться бесшумно, предугадывать желания свекрови, избегать острых углов. Но внутри что-то медленно закипало.
— Вчера свекровь устроила очередной разнос, — делилась я с подругой Мариной в обеденный перерыв, — Говорит, что Максим в школе получил четверку по английскому только потому, что я не уделяю должного внимания его образованию.
— Господи, Лен, да сколько можно терпеть? — Марина возмущенно размешивала сахар. — Десять лет! Ты же превращаешься в половую тряпку.
Я улыбалась в ответ.
— В последнее время я много думаю о терпении. О том, как оно похоже на резинку — растягивается, растягивается, а потом…
— Что потом?
— Потом посмотрим, — я допила кофе и вернулась к работе.
Вечера стали особенно тяжелыми. Валентина Петровна, чувствуя безнаказанность, совсем распоясалась.
— Сережа, ты только взгляни на своих детей! Максим совершенно отбился от рук, а Анечка… Боже мой, она же растет настоящей размазней! С таким воспитанием они в жизни ничего не добьются.
Я смотрела на детей, на их поникшие лица, на то, как Аня украдкой вытирает слезы, а Максим сжимает кулаки под столом. Что-то внутри меня щелкнуло.
В тот вечер, укладывая детей спать, я впервые за долгое время почувствовала странное спокойствие.
— Мамочка, — шепнула Аня, обнимая меня перед сном, — а бабушка правда думает, что мы плохие?
— Нет, солнышко, — я погладила её по голове, чувствуя, как внутри растет холодная решимость. — Бабушка просто не умеет любить по-другому.
Пора всё поменять
На следующий день я начала действовать. После работы поехала к тете Вере, старшей сестре свекрови, о которой в доме никогда не говорили.
— Ох, Леночка, — всплеснула руками пожилая женщина, впуская меня в уютную квартиру с геранями на окнах. — Наконец-то кто-то из семьи навестил старуху.
— Вера Петровна, расскажите мне о Валентине. О том, что случилось двадцать лет назад.
Мы просидели до позднего вечера. История оказалась предсказуемой — Валентина разрушила брак сестры, постоянно вмешиваясь в её семью, критикуя мужа, настраивая детей против неё.
— Понимаешь, Леночка, — тетя Вера размешивала остывший чай, — она всегда была такой. Контроль, власть — это её воздух. Когда моя семья распалась, она торжествовала. Сказала: «Я же говорила, что ты неправильно живешь».
Новые знакомства
На корпоративе мужа я познакомилась с его коллегой Игорем. Интересный мужчина около сорока лет, с внимательным взглядом и легкой сединой на висках.
— Елена Николаевна, — он присел рядом за столик, — давно хотел с вами пообщаться. Знаете, в офисе уже ходят слухи о некоторых… неточностях в документах вашего мужа.
Я насторожилась.
— Какого рода неточности?
— Серьезные. Настолько серьезные, что могут заинтересовать не только руководство компании.
Мы проговорили весь вечер. Игорь оказался начальником службы безопасности, имел связи в руководстве. Его интересовали определенные сделки Сергея.
Тихая подготовка
Следующие месяцы я жила двойной жизнью. Утром готовила завтрак, выслушивала упреки свекрови, провожала детей в школу. А потом начиналась другая жизнь.
Я методично собирала информацию. Копировала документы мужа, записывала разговоры свекрови на диктофон, встречалась с людьми, знавшими семью.
— Мама, а почему бабушка всегда кричит? — спросил однажды Максим.
— Потому что она не знает, как по-другому показать свою… заботу, — ответила я, включая диктофон в кармане.
Валентина Петровна, не подозревая о записи, разразилась очередной тирадой.
— Бездарь! Твой сын задает глупые вопросы, потому что ты его так воспитала! В приличных семьях дети знают своё место и не лезут со своими соплями!
День шел за днем. Папка с документами становилась все толще. Я научилась улыбаться, глядя в глаза свекрови, пока диктофон в кармане фартука записывал каждое оскорбительное слово.
Встречи с адвокатом
— Елена Николаевна, материал впечатляющий, — немолодой адвокат Михаил Степанович внимательно изучал документы. — Особенно интересны финансовые махинации вашего супруга. А записи… знаете, такого эмоционального давления на детей суд не одобрит.
— Я хочу полной свободы. Для себя и детей.
— Получите. С такими доказательствами — однозначно.
Последняя капля
За неделю до развязки случилось то, чего я ждала. Сергей, сияя, объявил.
— Представляешь, дорогая, меня премируют за проект! Крупная сумма, между прочим. Может, съездим куда-нибудь? Только мы с мамой давно хотели в Европу…
Валентина Петровна тут же подхватила.
— Сереженька, это замечательно! Я как раз присмотрела прекрасный тур. А Елена пусть с детьми дома посидит, всё равно толку от неё в путешествии никакого — даже по-английски прилично не говорит.
Я улыбнулась.
— Конечно, дорогие. Отдыхайте. А я тут… подготовлю кое-что к вашему возвращению.
— Видишь, Сережа, — довольно произнесла свекровь, — наконец-то твоя жена начала понимать своё место. Десять лет потребовалось, но лучше поздно, чем никогда.
Сергей самодовольно кивнул, поправив очки.
— Да, мама, ты как всегда права. Твоя школа воспитания на лицо.
Я смотрела на них, сидящих за столом, таких уверенных в своей власти, и внутри разливалось ледяное спокойствие.
Через несколько дней их мир рухнет. И я буду смотреть на эти руины с улыбкой.
Вечером, укладывая детей, я впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему сильной. Аня, обнимая меня перед сном, шепнула:
— Мамочка, ты какая-то другая стала. Как принцесса из сказки.
— Скоро, милая, — я поцеловала её в макушку, — очень скоро сказка закончится. И начнется настоящая жизнь.
День расплаты
Корпоратив компании «СтройИнвест» начинался, как обычно, с поздравлений и торжественных речей. Сергей сиял, предвкушая премию. А я смотрела на часы.
В 19:00 Игорь поднялся на сцену.
— Уважаемые коллеги, прежде чем продолжить праздник, у меня есть важное сообщение для руководства.
Заветная папка с документами оказалась на столе директора. Я видела, как менялось лицо Сергея, когда его вызвали в кабинет. Бледнело, покрывалось красными пятнами, искажалось от ужаса.
Домашняя сцена
Вечером я собрала семейный совет. Мои родители сидели напряженные, но решительные. Валентина Петровна восседала в любимом кресле.
— Итак, — я включила запись, — давайте послушаем небольшую подборку.
Голос свекрови, искаженный динамиком, но узнаваемый, заполнил комнату.
— Это не дети, а настоящие деге.нераты! А мать — бездарная, безм.озглая кукла! Сережа, как ты мог жениться на этой…
Я методично включала запись за записью. Валентина Петровна впервые в жизни потеряла дар речи.
— Это только начало, — спокойно продолжила я. — Теперь документы. Сергей, ты ведь хотел рассказать маме про премию? Расскажи заодно про подделанные сметы, фиктивные договоры, о которых узнал начальник.
Сергей рухнул в кресло.
— Откуда… как ты…
— Десять лет, милый. Десять лет ты учил меня «знать своё место». Я выучила. Моё место оказалось не у твоих ног, а за твоей спиной. С диктофоном и фотоаппаратом.
Валентина Петровна наконец обрела голос.
— Ты… ты не посмеешь! Мы же семья!
— Вот документы на развод, — я положила папку перед мужем. — Здесь всё: раздел имущества, опека над детьми, алименты. Со всем согласен или предпочитаешь публичный скандал с привлечением полиции?
Поставила точку
Сергей механически подписывал документы, лист за листом. Валентина Петровна застыла в кресле, словно статуя.
— Елена, ты же не думаешь, что я позволю тебе увезти моих внуков?
— А вы попробуйте остановить, — я достала последнюю папку. — Здесь заключение психолога о деструктивном влиянии на детскую психику. Плюс показания соседей о постоянных криках и оскорблениях. Хотите судиться за право видеться с внуками? Давайте. У меня есть время и терпение.
Дети ждали в соседней комнате.
Максим крепко держал сестру за руку. Когда я вошла, он спросил:
— Мам, мы теперь уедем?
— Да, солнышко. Навсегда.
— А бабушка больше не будет кричать?
— Нет. Никто больше не будет кричать.
Прошёл год
Мы живем в новой квартире, купленной на деньги от продажи доли в семейной недвижимости. Сергей получил условный срок и огромный штраф.
Валентина Петровна иногда звонит — просит прощения, умоляет дать увидеться с внуками.
Но я не собираюсь прощать. Такой бабушки никому не посоветуешь.
Дети расцвели. Аня больше не плачет по ночам, Максим перестал кусать губы. Они учатся жить без страха и постоянных упреков.
Последний аккорд
Вчера встретила Игоря. Он улыбнулся.
— Как вы, Елена Николаевна?
— Свободна, — ответила я. — Наконец-то по-настоящему свободна.
Мы пошли пить кофе. И я впервые за долгие годы позволила себе смеяться в голос, не оглядываясь по сторонам.
Говорят, месть — это блюдо, которое подают холодным. Но я подала его с горячим кофе и улыбкой. И знаете что? Так даже вкуснее.
Самые читаемые рассказы недели:
Неужели счастье так близко, но все еще недоступно?
Когда же наступит тот день, когда страх отпустит?
Судьба, обманом отобравшая дерзкие мечты, уже близка.
Она была готова всё потерять ради иллюзии счастья.
Она не была лишь сестрой, её искали как единственную.
Неожиданное письмо может изменить всё!