«Ты превратился в одержимого человека» — воскликнула Галя, собираясь уйти от Виктора после 20 лет брака.

Никогда бы не подумала, что в наших отношениях с Виктором камнем преткновения станут обычные продукты.

Двадцать лет брака позади, двое детей выросли, уже и внучка подрастает, а тут — здравствуйте, пожалуйста! — настоящий допрос с пристрастием из-за покупки сыра.

— Ты с ума сошла? — Витя выудил из пакета упаковку пармезана и потряс ею перед моим лицом. — Семьсот рублей за кусок сыра? Это какой-то космический грабёж!

Я только вернулась из магазина, даже куртку снять не успела, а он уже копался в моих сумках.

Раньше такого никогда не было.

— Витя, ну перестань, — я попыталась забрать сыр, но муж отдернул руку. — Я всегда такой беру для пасты. Тебе же нравится.

— Нравится! Но не за такие деньги! — он продолжал изучать чек. — А это что? Оливковое масло экстра-класса? Тысяча двести? Ты золото покупала или что?

Я вздохнула, стягивая куртку и проходя на кухню.

Сумки так и остались в прихожей — Виктор перетряхивал их содержимое, будто таможенник с сорокалетним стажем.

— Цены везде выросли, ты что, новости не смотришь? — я включила чайник. — К тому же, масло хватает на пару месяцев.

— А вот эти маслины? — не унимался муж, вытаскивая стеклянную баночку. — Почти четыреста рублей! Обычные маслины в жестянке стоят в три раза дешевле!

— Это для салата на день рождения Ларисы, — я начинала злиться. — У неё юбилей, забыл? Хочу стол накрыть как полагается.

Виктор словно не услышал.

— А этот хамон, или как его там? Каспийская сёмга? Почти две тысячи! — он потряс упаковкой, будто хотел вытрясти из рыбы признание. — Мы что, олигархи какие-то?

Во мне закипало раздражение. Двадцать лет вместе, и вот теперь я должна отчитываться за каждую покупку?

— Ну хватит уже! — я резко повернулась к нему. — Что на тебя нашло? Деньги у нас есть, кредитов нет, ипотеку выплатили. Чего ты как Плюшкин-то разошёлся?

Муж поджал губы, аккуратно складывая продукты обратно в пакеты — так бережно, словно это были хрустальные фигурки.

— Галя, ты не понимаешь. Сейчас не время сорить деньгами, — его голос звучал наставительно, как у учителя с нерадивой ученицей. — Доллар растёт, экономика нестабильна, налоги повышаются. Нам нужно откладывать, а не тратить на эти… изыски.

Я плюхнулась на стул, не веря своим ушам.

Мой Виктор, который когда-то мог потратить половину зарплаты на билеты в театр, чтобы сделать мне сюрприз, теперь считал копейки?

— Что значит «изыски»? — я обвела рукой продукты. — Это обычная еда! Не чёрная икра и не трюфели! И с каких пор ты стал экспертом по экономике?

— С тех пор, как понял, что кто-то в этой семье должен думать о будущем, — отрезал он. — С завтрашнего дня устанавливаю лимит на продукты — пять тысяч в неделю. И никаких деликатесов.

Я расхохоталась — настолько нелепым казалось это заявление.

— Лимит? Ты серьёзно? Мне сорок шесть лет, я не подросток с деньгами на карманные расходы!

Виктор выпрямился, скрестив руки на груди.

— Вполне серьёзно. Пять тысяч — более чем достаточно для нормального питания. Без всяких там… — он снова покосился на сыр, — пармезанов.

Я изучала его лицо, пытаясь понять, что происходит.

Морщинки вокруг глаз стали глубже, волосы на висках совсем седые, но это всё тот же Витя, мой Витя. Или нет?

— Слушай, а может, ты завёл кого-то на стороне? — я сказала это полушутя, но внутри всё сжалось. — На молоденькую подружку деньги копишь?

Его лицо стало пунцовым.

— Что за чушь! Как тебе такое в голову пришло?

— А что мне думать? — я развела руками. — Двадцать лет жили нормально, никогда на еде не экономили. А тут вдруг сыр для тебя стал предметом роскоши!

— Просто я наконец прозрел, — он вздохнул, будто объяснял прописную истину. — Мы тратим слишком много на ненужные вещи. Жить скромно — это нормально. Мои родители вообще…

— Только не начинай про твоих родителей! — перебила я. — Сейчас другая эпоха, Витя! И мы всю жизнь работали, чтобы позволить себе нормально питаться и не отказывать во всём!

Он молча отвернулся к окну. Разговор был окончен, но что-то подсказывало мне — это только начало.

И я не ошиблась.

Следующая неделя превратилась в какой-то сюр.

Виктор проверял каждый чек, заводил таблицы расходов, а по вечерам просматривал акции всех ближайших супермаркетов.

Он буквально преследовал меня по пятам, когда я собиралась за покупками.

— Куриные бёдрышки сегодня со скидкой в «Пятёрочке», — сообщал он за завтраком. — А гречку лучше брать в «Магните», там на неё акция.

Я сначала пыталась шутить, потом злилась, потом просто игнорировала.

Но когда он затребовал сдачу с покупок до последней копейки, моё терпение лопнуло.

— Ты что, мне не доверяешь? — я швырнула мелочь на стол так, что монеты разлетелись по кухне. — Думаешь, я на помаду твои кровные спущу?

— Дело не в доверии, а в дисциплине, — он невозмутимо собирал монеты. — Мы должны контролировать каждый рубль.

— Мы?! — я уперла руки в боки. — Это ты помешался на контроле! Тебе к врачу надо, Витя! У тебя какая-то мания развивается!

Он не слушал. Взял калькулятор и принялся что-то подсчитывать, бормоча себе под нос цифры.

Я махнула рукой и ушла в спальню, хлопнув дверью.

Когда-то этот человек дарил мне цветы просто так, без повода.

Покупал платья, которые мне нравились, не спрашивая о цене.

Куда всё это делось? Неужели возраст так меняет людей?

На следующий день я обнаружила, что Виктор заменил мой любимый крем для лица на какой-то дешёвый аналог.

— Это что? — я потрясла безликой баночкой перед его носом.

— Точно такой же крем, но в три раза дешевле, — он даже не оторвался от ноутбука. — Я сравнил составы, почти идентичны.

— Да как ты смеешь! — я едва сдерживалась, чтобы не запустить в него этой баночкой. — Это мой крем! Мой! Я выбираю, чем мне пользоваться!

— Галя, не будь ребёнком, — он снисходительно посмотрел на меня поверх очков. — Это просто маркетинговый ход. Ты переплачиваешь за бренд.

В тот момент я поняла, что не узнаю своего мужа.

Что-то случилось с ним, что-то щёлкнуло в его голове, и теперь передо мной был совершенно чужой человек.

Скряга, зануда, контролёр.

Вскоре случилась эта история с мясом.

Виктор вернулся домой раньше обычного и застал меня за приготовлением бефстроганов из хорошей вырезки.

— Это что? — он уставился на мясо так, словно я жарила стодолларовые купюры.

— Ужин, — коротко ответила я, уже готовая к скандалу.

— Из говяжьей вырезки? — он схватил чек, валявшийся на столе. — Шестьсот рублей за килограмм?! Ты с ума сошла? Есть же куриные окорочка по акции!

Я медленно положила нож, которым нарезала грибы. Посмотрела на мужа долгим, тяжёлым взглядом.

— Скажи честно, у тебя проблемы на работе? Нас ожидает банкротство? Почему ты вдруг стал так одержим экономией?

Он смутился, но только на секунду.

— Никаких проблем. Просто я наконец понял, как много мы переплачиваем за ненужные вещи. Это… финансовое прозрение!

— Прозрение? — я невесело усмехнулась. — Нет, Витя, это называется старческим скупердяйством. И я не хочу в этом участвовать.

— Как хочешь! — он вдруг рассердился по-настоящему. — Но я больше не собираюсь спускать наши деньги на ветер! Хочешь тратить — трать свою зарплату!

Этот вечер мы провели в разных комнатах.

Я — в спальне, обдумывая, что происходит с нашим браком, он — в гостиной, уткнувшись в свои таблицы расходов.

А потом наступил тот самый день, который всё изменил.

Я вернулась с работы немного позже обычного — задержалась у парикмахера.

Привычно поднялась на наш пятый этаж, открыла дверь и… замерла на пороге.

В квартире стоял странный запах — смесь затхлости и чего-то кислого.

Я прошла в спальню, открыла шкаф и не поверила своим глазам. Половина моих вещей исчезла. Нет, не половина — больше!

Остались только самые старые платья, застиранные футболки и два костюма для работы.

— Витя? — я кинулась в гостиную, но там никого не было.

Я метнулась на кухню и обомлела: на столе стоял большой пластиковый ящик, полный продуктов.

Заглянула внутрь и отшатнулась — там лежали овощи с подгнившими боками, хлеб с зеленоватым налётом, какие-то подозрительные крупы в пакетах без маркировки.

— Что за…

Но настоящий сюрприз ждал меня в ванной.

Вместо моих шампуней и гелей для душа стояли безымянные бутылки с простыми этикетками.

А в туалете… в туалете вместо привычного рулона туалетной бумаги лежала аккуратная стопка газет, нарезанных квадратиками.

Я почувствовала, что задыхаюсь. В этот момент хлопнула входная дверь — вернулся Виктор.

— Что ты наделал? — я вылетела в прихожую, пылая от гнева. — Где мои вещи? Что это за помойка на кухне?

Виктор спокойно снял куртку, аккуратно повесил её на плечики.

— А, ты уже видела. Я провёл ревизию нашего имущества, — в его голосе звучало удовлетворение. — Вывез всё лишнее.

— Лишнее?! — я схватилась за голову. — Моя одежда — лишняя? Мои косметические средства — лишние? Ты в своём уме?

— Полностью, — он прошёл на кухню и с гордостью указал на ящик. — А вот это я добыл в супермаркете возле дома. Они выбрасывают продукты с истекающим сроком годности, представляешь? Выбрасывают! А я договорился с товароведом.

Меня затрясло.

— Ты притащил в дом помои из мусорных баков? Ты совсем рехнулся?

— Это не помои! — он вытащил слегка подвявший сельдерей. — Просто срок годности заканчивается. Но это же всё равно съедобно! Подумай, сколько мы сэкономим!

— А газеты в туалете? — я сузила глаза. — Тоже экономия?

— Конечно! — он просиял, будто сообщал о величайшем открытии. — Туалетная бумага — это же выброшенные деньги на ветер! А газеты и так идут в мусор. Экологично и практично!

Я молча смотрела на него. На этого чужого человека, который когда-то был моим любимым мужем.

— Ты всё продал? — тихо спросила я. — Мои вещи?

— Большую часть, — он кивнул. — На том сайте объявлений, знаешь? Даже за старые туфли дали триста рублей!

Я подошла к нему вплотную.

— А спросить меня ты не подумал? Это ведь мои вещи! Мои! Купленные на мои деньги!

— Но ты же всё равно их не носишь, — он недоуменно моргал. — У тебя столько всего, что шкафы ломятся.

В этот момент оборвалась последняя ниточка, связывавшая меня с этим человеком.

Развернулась, пошла в спальню и достала чемодан.

— Что ты делаешь? — Виктор следовал за мной по пятам.

— Собираю то, что ты не успел продать, — я швыряла в чемодан оставшуюся одежду. — И ухожу. Насовсем.

— Куда? — его голос дрогнул. — Галя, ты чего? Из-за какого-то хлама устраиваешь драму?

Я выпрямилась и посмотрела ему в глаза.

— Это не хлам. Это моя жизнь. Моя личность. А ты решил, что можешь всё это выбросить, не спрашивая меня. Это конец.

— Ты преувеличиваешь, — он попытался обнять меня, но я отстранилась. — Ну подумаешь, навел порядок…

— Порядок? — я горько рассмеялась. — Газеты в туалете и гнилые овощи — это порядок? Ты болен, Витя. Тебе нужна помощь специалиста.

— Это ты не понимаешь! — он вдруг повысил голос. — Мир меняется! Ресурсы заканчиваются! Мы должны готовиться к худшему!

Я покачала головой, закрывая чемодан.

— Галя, ну куда ты пойдёшь? — он вдруг испугался, видя, что я настроена серьёзно.

— К Маше, — я назвала имя нашей дочери. — А потом решу.

— И сколько ты там пробудешь? — он нервно теребил пуговицу на рубашке.

— Не знаю. Может быть, вообще не вернусь.

И тут Виктор сломался. Его лицо исказилось, глаза наполнились слезами.

— Галя, что ты такое говоришь? Двадцать лет вместе, а ты из-за каких-то шмоток…

— Не из-за шмоток, — я покачала головой. — Из-за того, что ты превратился в одержимого человека. Я не могу так жить, Витя. Не хочу подтираться газетами и есть гнилые овощи.

— Я всё верну! — он вдруг засуетился. — И туалетную бумагу куплю! И продукты нормальные! Только не уходи!

Но было поздно.

— Прощай, Витя, — я поцеловала его в щёку. — Надеюсь, ты найдёшь помощь.

В тот же вечер я купила путёвку в Турцию.

Расплатилась нашей общей картой. Сумма вышла немаленькая, но мне было всё равно.

Виктор названивал каждый час.

Сначала извинялся, потом угрожал, потом снова умолял вернуться. Когда я сказала ему о путёвке в Турцию, он чуть не задохнулся от возмущения.

— Ты сошла с ума! — кричал он в трубку. — Знаешь, сколько стоит такой отдых? Мы могли бы на эти деньги…

— Купить сто рулонов туалетной бумаги? Или тысячу килограммов гречки впрок? — я горько усмехнулась. — Нет уж, лучше я потрачу их на себя.

— Галя, я всё исправлю! — его голос дрожал. — Клянусь!

Но я уже приняла решение.

Через три дня я сидела в самолёте, направлявшемся в Анталию.

Двадцать лет жизни заканчивались вот так — нелепо.

В отеле я отключила телефон. Хотелось побыть наедине с собой, подумать о будущем.

Тёплое море, ласковое солнце и никаких разговоров о том, сколько стоит обед или коктейль.

Подборка рассказов для вас:

Источник