Когда он вернулся, долго не удавалось открыть дверь своими ключами.
— Валя! — постучал он громко. — Открой сразу!
Она приоткрыла дверь. Алексей ворвался в прихожую, пылая от гнева.
— Ты что, замки сменила? Без моего ведома?
— Да, — спокойно ответила она, протягивая новый ключ. — Вот твой экземпляр. Больше никто ключей не получит.
— Ты не имела на это права!
— Имела. Этот дом – и мой тоже.
Алексей не мог поверить своим глазам.
— Что с тобой? Ты же всегда была…
— Какая, Леша? Удобной? Незаметной? Той, что всё терпит?
Он растерянно моргнул.
— Ты была нормальной! А теперь будто с цепи сорвалась. Мама права — у тебя климакс, к врачу надо!
Тамара улыбнулась:
— Удобный диагноз. Спишем всё на гормоны, да?
В тот вечер ужин она не стала готовить. Ночью спала в гостевой. На утро Алексей попытался помириться, но она уже не шла на компромиссы. Звонки свекрови и золовки оставались без ответа. Спустя неделю она заблокировала их номера.
Первые дни давались тяжело. Тамара просыпалась в холодном поту, уверенная, что допустила огромную ошибку. А вдруг Алексей прав? Может, она действительно сошла с ума?
Но со временем пришло облегчение. Впервые за пятнадцать лет она занялась только тем, что хотела сама. Читала книги, которые Нина Сергеевна считала «бесполезной тратой времени». Готовила те блюда, которые нравились ей, а не свекрови. Перестала красить седину и удивилась, как к лицу ей её естественный цвет волос.
Алексей наблюдал за изменениями с недоумением. Он то устраивал скандалы, то умолял, то угрожал разводом. Но когда понял, что прежняя Тамара ушла, замолчал.
— Ты действительно изменилась, — сказал он однажды вечером, сидя с ней перед телевизором.
— Да, — кивнула она. — Но я не думаю, что изменилась я. Просто перестала притворяться.
— Мама звонила, — неуверенно произнёс он. — Хочет помириться.
— На каких условиях?
— Без условий. Просто помириться.
Тамара улыбнулась:
— Знаешь, я не злюсь на неё. Но больше не позволю обращаться со мной как с прислугой. Если она готова к равноправным отношениям — я тоже.
— А со мной? — спросил Алексей. — Ты тоже будешь равной?
В его голосе звучало что-то иное — не гнев или снисхождение, а искренний вопрос.
— Это зависит от тебя, — взглянула она в его глаза. — Я больше не буду прежней Валей, что растворялась в других. Но и одна я жить не собираюсь. Выбирать тебе.
Алексей долго молчал, затем неловко прикоснулся к её плечу.
— Похоже, я начинаю привыкать к новой Вале.
Она не ответила, но и не отстранилась. Возможно, им предстоит заново узнать друг друга. Возможно, ничего не выйдет. Но она больше не боялась неизведанного.
Свобода стоила каждого мгновения страха, каждой бессонной ночи. Впервые за долгие годы Тамара могла честно сказать: «Я живу для себя». И это была не эгоистичная фраза, а констатация факта — она наконец стала самостоятельным человеком со своими желаниями и правом на уважение.
Это было ново. Это пугало.
Это было прекрасно.