— Просто мама переживает. Говорит, Анне будет сложно. Одна в большом городе. Студентка, новая глава жизни…
Елена неторопливо отложила вилку.
— Ты хочешь сказать, что она будет жить у нас?
— Нет-нет, — Алексей замахал руками. — Просто… Может, временно? Пока не окрепнет?
— А временно — это сколько? Семестр? Год? Пять лет?
Алексей замер на месте, потом пожал плечами.
— Не знаю. Просто подумал — а вдруг.
Внутри Елены начало нарастать что-то липкое. Чувство. Не страх — нет. Предательство. Медленное, тщательно распланированное, с пирожными на входе и чемоданами на выходе.
Она пошла спать, не дождавшись финала фильма. Всю ночь казалось, что за стеной царапается мысль: «Они уже приняли решение. Просто выжидают удачный момент».
Тем временем Тамара Сергеевна сидела дома, листая «Циан» и прикидывая, сколько можно выручить за дачный участок. Потом вздохнула, закрыла ноутбук и тихо сказала в темноту:
— Всё ради детей. Всё ради нашей семьи…
В июне квартира начала дышать иначе. То ли с кухни потянул сквозняк, то ли от постоянных звонков было тяжело дышать. Тамара Сергеевна звонила ежедневно — и всегда с фразой «Всего на минутку!», за которой следовали сорок пять минут истерик.
— Алексей, она совсем себя измотала, — говорил муж Елене, потирая виски. — Бедная мама. Всё на себе тянет.
— Кого тянет? — Елена повернулась к нему с поварёшкой в руке. — Сама себя и дочь, отличницу, которая больше времени занимается селфи, чем учёбой?
Алексей пожал плечами. Он не любил ссориться. Он был… как бы это сказать — мягко-одобрительно-примирительным. Такой человек, который скорее сломает себе спину, чем пойдёт на конфликт с матерью.
— Ты несправедлива, — пробормотал он.
— Да, — согласилась Елена. — Я ещё и злая мачеха. Где мой веник, пойду Анну из общежития выгоню.
Алексей съёжился. Но промолчал.
Тем временем свекровь действовала по своей схеме. Точно, с прицельной жалостью и стратегическим расчётом.
— Елена, — однажды прошептала она по телефону, — я не могу спокойно спать. Анне ведь негде будет готовить! Эти плиты в общежитиях — все в накипи! Как она суп сварит?
— Пусть ест шаурму, — холодно парировала Елена. — Это же теперь модно.
Свекровь шумно вздохнула, будто в ухо ей подул сквозняк совести.
— Я думала, вы семья… А вы — будто чужие. Нет у вас сердца. Всё про «своё»…
После этого Елена неделю не брала трубку. Она понимала: если не поставить границы, её задавят не ножом, а драмой. Бесконечной, липкой, с фразами вроде «я никому не нужна» и «хороните меня без венков».
К середине месяца Анна сдала экзамены. По дому пронёсся радостный звон — словно после громкой победы.
— Она поступила! — кричала Тамара Сергеевна по телефону так громко, что соседская кошка пряталась под кроватью. — Моя девочка! На бюджет! Юридический факультет! Киевский!
Честно говоря, Елена искренне обрадовалась. Она даже испекла морковный торт — Анна его любила. Они поехали к свекрови, устроили небольшой праздник. Анна сидела тихо, скромно улыбалась, ела торт и смотрела в одну точку. Будто уже знала: скоро начнётся.
И началось.
— Главное теперь — жильё, — вздохнула Тамара Сергеевна, наливая себе полбокала шампанского, словно это была валерьянка. — Общага — не для Анны. Там пьют, ругаются, там чужие мужчины ходят…
— Мам, давай без стереотипов, — оборвал Алексей. — Мы уже всё обсудили.
— Да, обсудили, — пробурчала Елена, — только, похоже, не в этом доме.
Тамара Сергеевна сделала вид, что не слышит. Или услышала, но решила месть отложить до следующего воскресенья.
— Вы — семья, — неожиданно заявила она. — А семья — это когда поддерживают, а не отмахиваются. Я тоже могла сказать: «Меня это не касается», когда у Алексея была сороковая температура, а я ночами сидела с ним в больнице.