В этот момент дверь резко открылась. Алексей вошёл, держась за пакет в одной руке и кофе в другой. Он улыбался, пока не заметил свекровь с сестрой, чемоданы и бледную жену, которая уцепилась за дверную ручку.
— Что здесь происходит? — медленно поинтересовался он.
— Переезд! — бодро объяснила Тамара Сергеевна. — Мы же с тобой всё обсудили!
— Нет, мама, — голос Алексея потемнел. — Ты говорила, что Анне нужно жильё. Я думал — съемное или общежитие. Но ты не говорила, что Елена должна уйти.
— А почему нет? — возмутилась Тамара Сергеевна. — Она ведь не инвалид, не мать-одиночка. Крепкая, деловая женщина! Найдёт себе жильё. А где же тогда жить Анне?
— Здесь? — Алексей посмотрел на неё так, словно видел впервые. — Ты решила всё сама?
— Это же СЕМЬЯ! — воскликнула свекровь, ударив по груди ладонью. — Разве ты не хочешь помочь сестре?
— Не хочу, если это значит выгонять жену! — голос Алексея стал ледяным.
— Я тебе жизнь отдала! — свекровь тяжело дышала от злости. — Я ночами не спала! Я…
— … планировала захватить нашу квартиру? — перебила Елена. — Прекрасно. Ход отличный.
Анна всхлипнула.
— Я не хотела. Я… Мама сказала, что вы согласны…
— Елена — не соглашалась, — заметил Алексей. — И ты это знала.
— Алексей! — вскрикнула Тамара Сергеевна. — Ты выбираешь её? Ту, которая не хочет помочь младшей сестре?!
Он положил пакеты на пол, подошёл к жене и обнял её за плечи.
— Я выбираю женщину, которая не стремится выкинуть кого-то из дома. Женщину, которая верит в партнёрство, а не в захваты чужих территорий.
— Ты выгоняешь мать? — с ноткой злобы спросила Тамара Сергеевна.
— Нет, — ответил Алексей. — Я прошу уйти человека, пришедшего не в гости, а захватывать чужое.
Наступила тишина на несколько секунд. Затем Тамара Сергеевна подняла подбородок и гордо произнесла:
— Пойдём, Анна.
— Прости, Елен, — прошептала Анна, звуча почти по-человечески.
Елена кивнула. Она почувствовала не злость, а усталость. Как после болезни — ты уже не злишься на вирус, а просто хочешь отдохнуть.
Дверь тихо закрылась, без хлопка.
Алексей сел рядом с Еленой, взял её за руку.
— Я идиот, — признался он.
— Немного, — вздохнула она. — Но это лечится.
Он молча поцеловал её в висок — как извинение.
Через неделю Анна поселилась в общежитии. Елена принесла ей пирог и набор посуды. Тамара Сергеевна не выходила из комнаты.
С тех пор свекровь звонила редко. На праздниках вздыхала в трубку, говоря: «А ведь у меня была семья…» И добавляла: «Некоторые невестки всё себе и себе…»
Елена больше не спорила. Спорить с настойчивым прошлым — всё равно что махать веником поезда: много шума, но никакой пользы.
Теперь в квартире воцарилась тишина. Надёжная. Без чемоданов, вздохов и «мам сказала».
И это стало её победой.