Затем села на табуретку и долго смотрела в окно, в сторону, где небо уже затянули тучи.
Лена была дочерью её двоюродной сестры. Они виделись редко, но всегда тепло общались. Несколько месяцев назад Лена переехала в Киев — «работа, новые возможности» — как-то не слишком внятно объясняла она.
Потом начала всё реже отвечать на звонки, а затем и вовсе перестала выходить на связь. Тамара Сергеевна списала это на занятость, но теперь… Прошла неделя, и её сердце сжалось от тревоги.
Игорь был в Киеве по делам, работал журналистом и делал репортажи для новостного канала. Его мать, Ольга, передала ему просьбу Тамары Сергеевны почти сразу.
— Сынок, если будет возможность, заедь по адресу, — сказала она в голосовом сообщении. — Это важно для Тамары Сергеевны.
Игорь сверился с сообщением. Улица Мирного, дом 38, квартира 12. Район был ему знаком — старый жилой массив, типичные хрущевки с облупленной штукатуркой. Через два дня он нашёл час и поехал туда.
Подъезд был грязным, стены исписаны. Он поднялся на четвёртый этаж, постоял у двери №12 и позвонил. Тишина. Позвонил ещё раз. Никакого звука. Тогда постучал — глухо. Уже собрался уходить, как услышал шорох. Снова постучал, громче. За дверью кто-то замер.
— Лена? — окликнул он. — Меня зовут Игорь, я от Тамары Сергеевны.
Молчание. Но потом тихо скрипнул замок. Щёлкнула цепочка. Дверь приоткрылась, и он увидел испуганное лицо.
— Ты — Игорь? — прошептала девушка. Она выглядела измождённой: впалые щёки, синяки под глазами. На ней был растянутый свитер и носки на босу ногу.
— Да. Всё в порядке? С вами что-то случилось?
Лена посмотрела на него с такой тоской, что у него сжалось сердце.
— Заходи, — прошептала она.
Квартира была темной, окна завешены плотными шторами. Пахло плесенью и лекарствами. На столе стояли пустые кружки, окурки в пепельнице. Лена жестом предложила сесть.
— Ты от Тамары? — спросила она и, не дождавшись ответа, вдруг закрыла лицо ладонями. Её плечи задрожали.
Игорь неловко ждал. Когда она немного успокоилась, начала говорить:
— У меня… рак. Поздняя стадия. Метастазы. Почки, печень. Всё. Я уже месяц не могу выйти из дома. Деньги кончились. Никому не говорила. Что говорить? Люди боятся чужой боли.
Она отвернулась к окну, и из щели между шторами хлынул узкий луч света.
— Тамара — единственный человек, кто мне звонил, — продолжила она. — Но мне стыдно. Я не могу ей позвонить и сказать: «Я умираю».
Игорь опустил взгляд. Он не знал, что сказать. Он просто тихо спросил:
— Можно чем-то помочь? Лекарства? Продукты?
— Уже ничем. Мне просто… страшно. Я живу в тишине. Иногда слышу, как соседи смеются за стеной, а сама не помню, когда смеялась в последний раз.
Он вернулся к себе, молча. Долго сидел на кухне с чашкой остывшего чая. Потом набрал номер матери.
— Мам, скажи Тамаре, что с Леной всё в порядке. Она болеет, но… держится. Пока держится. Скажи, что передавала привет.
Ольга переслала сообщение. Тамара Сергеевна, получив его, заплакала, не спросив деталей. Она не была глупа — знала, что значит такое молчаливое «болеет».
Через две недели Игорь снова заехал по адресу. Стучал долго. Ответа не было. Соседка с третьего этажа выглянула:
— Вы к Лене? Там, кажется, вчера кто-то приезжал… из скорой. Потом — из морга.
На похоронах, которые организовал Игорь с помощью друзей, было всего трое: он, работница из собеса и Тамара Сергеевна.
На кладбище моросил мелкий дождь. Тамара стояла у свежей могилы, прижимая к груди белый букет. Молча. Долго.
— Прости, что не смогла раньше, девочка моя, — шептала она, глядя на табличку. — Прости, что ты была одна.
Игорь стоял немного в стороне, вглядываясь в серое небо. В голове крутились её слова:
«Иногда слышу, как соседи смеются за стеной, а сама не помню, когда смеялась в последний раз».
Он знал: эту фразу он запомнит на всю жизнь.