Я и представить себе не могла, что в завещании моей Тамары Сергеевны окажется пункт об опеке над двенадцатилетней девочкой, о которой раньше не было ни слова. Это заставило меня испытать настоящий шок, а когда я обнаружила секретное условие, моя жизнь изменилась кардинально.
После смерти мамы я не ожидала, что всё пойдёт настолько иначе. Её дом — с полами, которые так приятно поскрипывали, и тонким запахом лаванды — всегда ассоциировался у меня с теплом и надёжностью. Но, оказавшись в кабинете нотариуса перед стопкой документов, я поняла, насколько мало знала о своей матери.
— Получить наследство вы сможете лишь при условии взятия под опеку девочки, — сообщил нотариус. — После шести месяцев опекунства дом перейдёт к вам, а деньги будут перечисляться частями два раза в год.
— Девочку? — голова пустела. — Какая девочка? Не понимаю…
— Её зовут Алина, ей двенадцать лет. Два последних года она жила вместе с вашей Тамарой Сергеевной.
Два года… Мама взяла ребёнка сразу после ухода отца, и я об этом не знала. Все её сдержанные звонки и отчуждённость теперь стали понятны.
Вернувшись домой с тяжёлым сердцем, я застала Игоря на кухне с телефоном в руках. Его мать, Нина Васильевна, безудержно терла тарелку, будто требуя с неё деньги.
Жизнь в этом доме всегда была непростой. Она никогда не проявляла ко мне доброжелательность, а после того как умерла мама, её враждебность стала ещё ощутимее.
Когда я поведала Игорю обо всём, он отложил телефон.
— Ты же сама понимаешь, Лена, так дальше продолжаться не может. Дом и деньги — наш шанс изменить жизнь.
Он говорил верно, но что-то в завещании настораживало меня. Мама всегда всё тщательно планировала, и это решение явно не было спонтанным.
Спустя две недели, удерживая в руках папку с документами, которая казалась тяжелее своего веса, я прибыла в Каменец-Подольский. Передо мной возвышалось старинное кирпичное здание, и тревога сжимала душу.