— Пришлось вмешаться, иначе больше не могла выносить её страдания. К травам я хорошо знакома. Приготовить зятю такой чай, после которого он уже не сможет подняться, для меня было не труднее, чем сварить обычный бульон.
Наталья с широко раскрытыми глазами смотрела на неё, поражённая услышанным.
— Ты… ты его…
— Ой, нет, я не палач, — спокойно прервала Тамара, протягивая кружку горячего напитка. — Пей. Это полезный чай. После него появится аппетит, и силы вернутся. Не бойся.
Женщина поднялась с места, а Наталья, всё ещё в шоке, прошептала:
— Никто ничего не заметил?
Тамара улыбнулась с лёгкой грустью, которая не была насмешкой, а скорее отражением пережитого.
— Зачем скрывать? Думаешь, меня случайно именно сюда пригласили? Мой сегодняшний начальник знал, что я провела десять лет в тюрьме. Уверен был, что я не стану помогать тебе. Будто человек, переживший ад, не способен быть добрым.
Через полчаса женщина принесла ужин — простой, но душевный и согревающий.
— Давай сядем за стол? — предложила она.
— Нет, я не могу… — пыталась возразить Наталья, но Тамара перебила:
— Это ты так решила.
Они поужинали вместе. После того как Тамара убрала посуду, Наталья собрала волю в кулак и спросила:
— А ваша дочь? Где она сейчас? Помогает вам? Навещает?
На лице Тамары промелькнула грусть. Она долго молчала, прежде чем ответить.
— Нет. Я не хочу, чтобы она портила свою жизнь из-за меня. Хочу, чтобы она и внучка жили спокойно, без лишних забот и воспоминаний обо мне.
Постепенно разговор стал свободным и лёгким. Тамара рассказала Наталье всю свою историю — о боли, предательстве и любви, которая обернулась тюрьмой. Наталья слушала с вниманием, переживая каждое слово, каждый вздох. Ей было непонятно, как такая добрая и честная женщина могла провести столько лет за решёткой. И письмо, что когда-то Тамара написала дочери, Наталья знала лишь частично — слова и обвинения были ей малоизвестны.
В этот момент Наталья впервые поняла: перед ней не старуха, ей всего шестьдесят два. В таком возрасте ещё можно рассчитывать на тепло, встречи и воспоминания. И Наталья внезапно захотела сделать хоть что-то для этой женщины — помочь хоть немного восстановить справедливость. Но как, если сама она лежала, словно сломанная кукла, неспособная даже подняться с кровати?
В памяти всплыли слова врача:
«Если тошнит — кушай. Если больно двигаться — двигайся. Если страшно — смейся».
Но как смеяться, когда предали? Когда мир разрушен, а рядом лишь холод и одиночество?
Прошло две недели, и вдруг Наталья ощутила нечто новое и непривычное — желание. Простое, человеческое желание выйти на улицу, вдохнуть свежий воздух и ощутить тепло солнца на коже.
— Тамара Ивановна, — тихо сказала она, — может, спустимся во двор?
Женщина улыбнулась.
— Если не сможем идти ногами — поползем.
Тем временем Алексей нервничал. Ольга не брала трубку. Сегодня снова не удалось уговорить её сходить на пляж. Она повторяла одно и то же: «Мне надоело. Я не хочу».
Как же так — надоело? Ведь именно она хотела провести месяц на море. Он бы и не прочь посидеть дома… ну, не дома, конечно, а в другом месте, где никто их не знает.
Может, она спит и не слышит звонка? В голову закралась тревожная мысль — в последнее время она слишком часто флиртовала с другими мужчинами, отдыхавшими на побережье.
Решительно шагнув к такси, Алексей направился в отель.