— Прости… — вырвался тихий шёпот из её уст. — Я… я…
Она не успела договорить.
Внезапно под ней распахнулась прорубь, и ледяная вода обвила её. Так же бесшумно, как когда-то ухватила его. Но теперь вода изменилась — она стала жадной. Она не отпустила женщину.
На рассвете на поверхности Бердянска обнаружили лишь одну мокрую чёрную перчатку. Рядом лежал деревянный заяц.
С тех пор Бердянск начали обходить стороной. Ни один местный рыбак больше не закидывал здесь сети, ни один ребёнок не играл у самой кромки воды. Ходили слухи: если ночью услышишь зов из глубины — не отвечай.
Особенно, если это детский голос…
Особенно если он прошепчет:
— А ты собираешься стать матерью?..
Минуло два года. Бердянск преобразился. Камыши огородили его со всех сторон, а берега покрылись мягким мхом, словно пледом. Старики уверяли, что место живо — даже при ясной погоде над водой стелется туман, а по ночам доносятся невнятные голоса. Кто-то называл это игрой ветра, другие же утверждали, что это шёпот тех, кто ушёл под воду.
Дом, где обитала Нина Петровна, долго пустовал. Те, кто пытался там поселиться, возвращались с испуганными глазами или поседевшими волосами. Однако однажды туда переехала молодая женщина с маленькой дочкой. Они стремились начать всё сначала, избегая суеты городских улиц.
— Главное — тишина, — повторяла она. — Чтобы дочка могла расти спокойно.
Девочку звали Оля. Она была светлая и любознательная, часто рисовала, собирала цветы и разговаривала с куклами. Но вскоре матери стали замечаться странности.
Однажды Оля спросила:
— Мам, а Ваня, что живёт здесь, будет с нами играть?
— Какой Ваня, Оля?
— Он сказал, что раньше здесь жил, пока его не «оставили в воде». Теперь ему грустно.
Женщина побледнела, но решила, что это всего лишь детская фантазия. Пока не увидела рисунки: на каждом были изображены девочка и Ваня с деревянным зайцем в руках.
Оля начала меняться. Каждый день она становилась всё тише и задумчивее, будто слышала голоса, недоступные другим. Однажды вечером, глядя в окно, она заговорила непривычным голосом — низким и хриплым, словно из глубины:
— Он не злой. Просто ему холодно и страшно.
— Кто это, милая? — спросила мать, пытаясь успокоить растущее беспокойство.
— Тот, кто помнит Нину Петровну… Она вернётся.
— Она умерла, — ответила женщина, словно пытаясь развеять навеянные страхи. — Никто не вернётся.
Но Оля покачала головой:
— Он обещал. Сказал: лёд помнит всех.
С каждым днём связь между девочкой и потусторонним становилась крепче. Женщина начала видеть Ваню сама — сначала во сне, потом в отражении зеркала, а затем и в реальности. Он стоял в углу детской комнаты, неподвижный, словно тень, и молча смотрел.
Однажды женщина не выдержала:
— Что тебе нужно?! Зачем пугаешь нас?!