Тамара Сергеевна внимательно всмотрелась в него. Теперь перед ней был не наглый хам, а ошеломлённый молодой человек.
— Понимаете, Владимир Иванович, забота о пожилых — это не обязанность. Это проявление благодарности.
— Благодарить за что? За то, что меня родили? Я этого не просил!
— За тех, кто когда-то о вас заботился. Кто кормил, учил, лечил. — женщина говорила мягко, без упреков. — Когда вы были малышом, ваши родители считали вас обузой?
— Это совсем другое! Дети — это вложение в будущее!
— А пожилые — это ваша история. Без неё не было бы настоящего.
Владимир замялся, обдумывая услышанное. За окном мелькали поля и деревни.
— Возможно, вы правы. — наконец произнёс он. — Но всё равно мне больно. Они выставили меня предателем.
— Может, они просто испугались? Оставаться в одиночестве с больным человеком страшно.
— Испугались? — парень удивлённо посмотрел на неё. — Раньше не думал об этом.
— Знаете, что самое ужасное в старости? — Тамара Сергеевна взглянула в окно, где начинали зажигаться огни вечернего города. — Не болезни и не слабость. А то, что тебя перестают замечать.
— Как это перестают видеть? — Владимир отложил телефон, проявив интерес.
— Вот так. Садишься в автобус — на тебя не обращают внимания. Стоишь в очереди — словно невидимка. Говоришь — не слышат. — в её голосе звучала такая боль, что Владимир невольно вздрогнул.
— Но вы же… активны. Куда-то едете.
— К дочери. В Одессу. У неё родилась внучка. — лицо женщины озарилось светом радости. — Скоро стану бабушкой впервые.
— Поздравляю! — искренне ответил Владимир. — А дочка не могла сама приехать за вами?
— Могла бы. Но я не хотела быть лишним грузом. — Тамара Сергеевна грустно улыбнулась. — Вижу, как получается? Мы, пожилые, тоже боимся быть ненужными.
— А муж? Он с вами не поехал?
— Мужа нет уже пять лет. — женщина вздохнула. — Инфаркт. Дети выросли и разъехались. Сын уехал в Америку, дочка живёт в Одессе. Я осталась одна.
Владимир почувствовал неловкость. Внезапно он представил женщину, сидящую одинокую в пустой квартире, ожидающую редких звонков от детей.
— Извините, что спрашиваю… Вам не страшно быть одной?
— Конечно, страшно! — Тамара Сергеевна не стала скрывать правду. — Особенно по ночам или когда становится плохо. Лежишь и думаешь: а вдруг никто не придёт на помощь?
— Чёрт… простите. — Владимир провёл рукой по волосам. — Я раньше не задумывался об этом.
— А сейчас я еду в поезде и мечтаю: увижу внучку, подержу её на руках. А потом что? Снова домой, в пустые стены.
— Может, стоит переехать к дочери?
— Не хочу мешать молодой семье. У них своя жизнь и планы. — женщина покачала головой. — Мне что, постоянно сидеть в углу и пить чай?
Владимир молчал. Впервые он услышал настоящее одиночество, и оно было страшнее всех его юношеских проблем.
— Тамара Сергеевна, может… может, ситуация не так безнадёжна? — неуверенно начал он. — Может, дочка обрадуется, если вы останетесь? Помогать с ребёнком?
— Правда думаете? — в глазах женщины мелькнула надежда. — А если я буду мешать? А вдруг зять против?
— Спросите у них! Скажите прямо, что хотите быть нужной. Хочется помогать, а не сидеть в стороне.
— Боюсь…
— Знаете, я своих родителей тоже боялся подвести. — Владимир неожиданно признался. — Думал, если дедушка умрёт у меня на руках, это будет моя вина. Лучше пусть они сами…
— И что? Стало легче?
— Нет. Стало хуже. Теперь думаю: а вдруг он звал меня перед смертью? А вдруг что-то хотел сказать?
Тамара Сергеевна тихо положила руку на его ладонь.
— Владимир, ещё не поздно всё изменить.
— Как? Ведь дедушки уже нет.