Тамара Сергеевна сжала губы, изогнув их в нечто похожее на улыбку. Сорок лет подряд она не позволяла себе проявлять эмоции, и сегодняшний день не стал исключением. Сложив руки на коленях, она плотно сжала пальцы, так что костяшки побелели, и уставилась на сына.
— Значит, ты отказываешь? — произнесла она, делая паузу после каждого слова.
— Отказываюсь, — ответил Александр, отворачиваясь в сторону от неё к модной абстрактной картине, развешанной его женой. Три сине-зеленых пятна на белом фоне, стоимость которой сопоставима с подержанным автомобилем.
— Ну что ж, это твоё право, — Тамара Сергеевна поднялась, поправила подол своей старомодной юбки. — Ты, конечно, прав. Нет смысла тратить гривны на тех, кто их не ценит.
В её голосе не слышалось ни упрёка, ни горечи, только усталость человека, который всю жизнь пытался выжить в море, где, даже научившись плавать, тебя всё равно затянет на дно какая-нибудь неведомая тварь. Она взяла свою старую сумку, висевшую на спинке кресла.
— Мам, — наконец взглянув на неё, произнёс Александр, и в его взгляде промелькнуло некоторое смягчение. — Я не говорю, что полностью откажусь помочь. Мне просто хочется понять, на что именно потребуются гривны. Можем вместе сходить, купить материалы, найти рабочих…
— Спасибо, не нужно, — ответила Тамара Сергеевна, надевая изношенные перчатки. — Я справлюсь сама. Справлялась всегда и теперь как-нибудь справлюсь.
Она застегнула пальто — коричневое, приобретённое ещё в девяностые, с протёртыми локтями и воротником, давно утратившим форму. На улице стоял май, тепло, а Тамара Сергеевна уже несколько лет постоянно мерзла, даже в летний зной.
— Мам, прошу, не уходи так, — Александр сделал шаг навстречу, но остановился, когда она подняла руку.
— Всё в порядке, сынок. Тебе не нужно оправдываться. Ты прав. Я просто… — она замялась, подбирая слова, — я просто переоценилa свои силы. Полагала, что смогу починить крышу сама, но там всё оказалось куда серьёзнее. Протекание продолжается второй год, на потолке завёлся грибок.
— Значит, дело в крыше? — нахмурился Александр. — Почему ты сразу не сказала? Я могу прислать ребят, они всё сделают.
— Нет, — голос Тамары Сергейвны стал твёрже. — Я сама справлюсь.
Она вышла из комнаты, не оборачиваясь. Александр остался в прихожей, глядя на закрывающуюся дверь. На душе было тяжело, но решение уже было принято. Довольно. Сколько можно быть доильной коровой для матери и сестры?
В гостиной послышались легкие, почти невесомые шаги.
— Она ушла? — Наталья, жена Александра, стояла у дверного проёма, опираясь на косяк. Высокая, стройная, с кудрявыми волосами, собранными небрежным пучком. Она походила на фотомодель с рекламного плаката.
— Да, — Александр тяжело вздохнул. — Не могу понять, что с ней происходит. Раньше она никогда не просила денег. А теперь уже второй раз за полгода.
— Возможно, у неё действительно проблемы? — Наталья приблизилась, положив руку на плечо супруга.
— Проблема у неё одна — Марина, — пробормотал Александр. — Сколько себя помню, мама всегда прикрывала её. Даже когда в школе она крала, мама это отрицала, говорила, что это ошибка.
— Люди меняются, — заметила Наталья. — Марине уже тридцать пять. Вряд ли она всё ещё такая, как в школьные годы.
— Нет, — холодно отрезал Александр. — Я вижу её раз в год, и каждый раз одно и то же. Жалобы на жизнь, на неудачного мужа, на нерадивых детей. И всегда срочно нужны гривны.
Наталья промолчала. Она никогда не спорила, когда речь заходила о его семье — это была закрытая тема. Однажды, попробовав, получила такой холодный отпор, что больше не решалась вмешиваться.
— Будешь ужинать? — сменив тему, спросила она. — Я приготовила твою любимую пасту.
— Не хочу, — Александр покачал головой. — Пойду поработаю. Завтра срок сдачи проекта.
Он ушёл в кабинет и закрыл дверь. Наталья осталась одна на просторной кухне с островом посередине и новой техникой. Она взглянула на кастрюлю с пастой и на бутылку дорогого вина, раскрытую к ужину. Вздохнула и приступила к уборке со стола.
Первые капли дождя застучали по окну в то время, как Тамара Сергеевна шла к дому. Старенькая пятиэтажка на окраине города, построенная в семидесятые, смотрелась особенно уныло в сумерках. Отваливающаяся штукатурка, разбитые стекла в подъезде, давно не подстригаемые кусты во дворе.
Женщина остановилась, смотря на тёмные окна на первом этаже. Марина должна была быть дома, но света не горело. Может, спит? Или ушла куда-то?
Когда дождь усилился, Тамара Сергеевна поспешила к подъезду. В нос ударил запах кошачьей мочи и сырости. Домофон не функционировал уже около года, дверь была приоткрыта. Внутри запах был ещё хуже, но она к этому давно привыкла.
Поднявшись на третий этаж, она вынула ключи из сумки. Руки дрожали — от холода или волнения, сама не знала. Дверь с трудом открылось со скрипом.
В квартире было темно и сыровато. Из щелей окон дуло сыростью, с потолка капала вода прямо на старый ковёр в гостиной. Тамара Сергеевна включила свет и подняла взгляд — там расползалось бурое пятно. Грибок и плесень добрались уже до металла.
Она сняла мокрое пальто, повесила на вешалку и прошла на кухню — маленькое помещение около двух на три метра, с древним холодильником «Саратов» и газовой плитой, работающей через раз. На столе лежала записка.
«Мам, мы у матери Серёжи. Вернёмся завтра. Еда в холодильнике. Марина».
Тамара Сергеевна облегчённо вздохнула. Значит, сегодня она одна. Возможно, к лучшему. Не придётся объяснять, почему вернулась без денег.
Она поставила чайник и уселась у окна, наблюдая за дождём. В памяти возникла картина из прошлого: маленький Саша лет пяти скачет по лужам во дворе, смеётся, разбрызгивая воду вокруг. Рядом Марина, младшая на два года, пытается повторить, но боится и держится за мамину руку.
Когда вода в чайнике закипела, она вышла из воспоминаний. Заварила себе чай — недорогой пакетик с бергамотом, её маленькая слабость. Пила, согревая руки о чашку.
Гривны… Всё всегда сводится к гривнам. Раньше, в Союзе, всё было проще. Жили одинаково — небогато, но без нужды. Потом наступили девяностые, и всё рухнуло. Муж запил, не справившись с переменами, ушёл, оставив её с двумя детьми.
Она справилась. Три работы, бессонные ночи, голодные дни — но дети выросли. Александр стал программистом, удачно женился. Марина… с ней всё пошло не так с самого начала. Трудный ребёнок, сложный подросток, проблемная взрослая.
«Это моя вина, — думала Тамара Сергеевна, допивая остывший чай. — Недостаточно внимания уделяла ей. Сашку старшим считала ответственнее, вот и больше с ним возилась. А она обижалась…»
Телефон в кармане халата зазвонил. Тамара Сергеевна достала старенький кнопочный аппарат с треснутым экраном. На дисплее — «Марина».
— Алло? — голос дочери был напряжённым. — Мам, ты дома?
— Да, только что пришла.
— Ну, дал? — нетерпеливо спросила Марина.
Тамара Сергеевна замолчала. Как объяснить дочери, что брат отказал? Что делать с протекающей крышей, больными суставами, долгами за коммуналку?
— Нет, Мариш, не дал, — наконец сказала она. — Говорит, в прошлый раз я тебе всё отдала.
— Вот сволочь! — послышался звук удара, словно Марина стукнула кулаком по столу. — Живёт в своей евроквартире, на иномарке катается, а родной матери жалко гривен!
— Тише, доченька, — устало проговорила Тамара Сергеевна. — Он прав по-своему. Я действительно отдала тебе те гривны, что он давал на ремонт. Ты обещала вернуть через месяц, а прошло уже полгода.
— Я верну! — резко ответила Марина. — Как только муж работу нормальную найдёт, сразу верну!
— Я знаю, — вздохнула Тамара Сергеевна. — Но Саша этого не понимает. Он думает, что ты…
— Что я альфонска и мошенница, — прервала Марина. — Не нужно продолжать, я знаю, что он обо мне думает. Всегда думал. Маменькин любимчик, отличник, гордость семьи. А я — ошибка природы.
— Марина, ну зачем так говорить? — в голосе Тамары Сергеевны прозвучали слёзы. — Я люблю вас обоих одинаково.
— Ага, — усмехнулась Марина, — только почему ты купила ему компьютер, когда он в десятый класс пошёл, а мне даже на выпускное платье гривен не нашлось?
— Тогда у нас вообще не было…
— Ладно, оставим, — перебила дочь. — Значит, на крышу денег нет. А я-то надеялась, что хоть этот вопрос решим. Сергей опять с работы выгнали. Ты себе представляешь? Третий раз за год! А у него две высших!
Тамара Сергеевна слушала молча. Эта история звучала много лет. Муж Марины, Сергей, был человеком неплохим, но совершенно не умеющим справляться с жизнью. Всё время мечтал о грандиозных планах, а потом удивлялся, почему они не сбываются.
— …так что нам придётся пожить у тебя ещё немного, — слышалось с другого конца линии. — Месяц-два, пока он что-нибудь не найдёт.
— Конечно, Марина, — автоматически ответила Тамара Сергеевна. — Мой дом — ваш дом.
— Вот и отлично, — голос дочери оживился. — Тогда до завтра. Не забудь купить молока, у Анастасии аллергия на сухое.
Тамара Сергеевна положила трубку и устало посмотрела в окно. За стеклом лил дождь, капли стекали, создавая странные узоры. Один из них напоминал человеческое лицо — грустное, с опущенными уголками губ.
«Как же я устала, — подумала она. — Господи, как же я устала…»
Александр сидел за компьютером, бездумно глядя в монитор. Код, над которым он работал, становился расплывчатым в глазах. Мысли возвращались к разговору с матерью.
В ней что-то изменилось. Раньше она никогда не просила помощи, всегда справлялась сама. А теперь, второй раз за полгода, требует крупную сумму. Первый раз он дал — пятьсот тысяч на ремонт квартиры. Сумма большая, но не критичная для его бюджета. Он хорошо зарабатывал и мог помочь маме.