Алексей находился в своём кабинете, погружённый в тяжёлую, словно ощутимую на уровне тела тишину. Казалось, даже настенные часы боялись показывать ход времени — их стрелки словно замерли, не желая нарушать безмолвную скорбь, которая висела в воздухе. Он уставился в одну точку, в угол дорогого тёмного деревянного стола, но на самом деле ничего не видел. Его взгляд устремился внутрь, туда, где мучилась душа, израненная упрёками и мыслями о доме, о спальне, где, по его ощущениям, медленно угасала его жена Татьяна.
В дверь раздался осторожный стук. Не громкий и не настойчивый — скорее, словно кто-то боялся потревожить его одиночество. В проёме появилась Нина, его заместительница и, как он думал, единственная причина, по которой он ещё сохранял рассудок. Она вошла, и кабинет будто озарился светом. Но на её лице отсутствовала привычная тёплая улыбка. Подойдя к столу, она молча положила перед ним сложенный пополам лист бумаги — заявление об увольнении.
— Оля, что это? — голос Алексея сорвался, превратившись в хрип. Внутри него что-то лопнуло.
— Так будет лучше, Алексей. Для всех, — тихо ответила она, не поднимая взгляда. — Я уже устроилась на работу в другом городе.
Острая и тупая боль проникла в него глубоко. Он вскочил, обошёл стол и схватил её за руки. Они были холодными, словно зимний ветер, пробирающий через щели старинных окон.
— Не уходи. Пожалуйста, — произнёс он, как мольбу.
— Я не могу остаться. Ты нужен ей, — в её голосе звучала невыраженная слеза. — Ты должен быть рядом с ней.
— Это моя вина! — почти закричал Алексей, голос рыдая. — Из-за меня она заболела! Моя ошибка, мой роман с тобой убивает её!
— Перестань, — наконец Нина подняла на него глаза, и в них он увидел такую же боль. — Ты ни в чём не виноват. Отпусти себя.
Но отпустить он не мог. В его голове метались воспоминания, словно память намеренно подбрасывала сцены прошлого, чтобы сильнее ранить. Их брак с Татьяной был устроен родителями, которые считали, что дети должны придерживаться семейных традиций и выгодных связей. Он помнил её холодность, почти презрительное отношение к его попыткам сблизиться, её постоянное недовольство. Она не хотела детей, называя их «обузой» и «концом фигуры». Её мир вращался вокруг светских раутов, дорогих платьев и блеска чужих драгоценностей, в которых она стремилась блистать ярче всех. А он для неё был лишь кошельком и предметом статуса.
Затем в его жизнь вошла Нина. И впервые он ощутил, что такое тепло, забота и любовь. Она не требовала ничего взамен. Просто была рядом. Поддерживала. Слушала. Обнимала. Целовала так, словно знала каждую его мысль. Последнее воспоминание было самым болезненным. Решив быть честным до конца, он пришёл к Татьяне с просьбой о разводе. Хотел открыть ей правду о своих чувствах к Нине. В ответ разразилась не просто истерика — это был настоящий спектакль. Она кричала, разбивала посуду, а потом схватилась за сердце и упала на ковёр. С того дня она «слегла» с загадочной болезнью, которую не удалось распознать ни одному врачу.
Возвращение домой превратилось в пытку. Тягостная, угнетающая атмосфера давила с порога. Татьяна лежала в своей комнате, окружённая подушками, и встречала его слабым, но полным упрёка голосом:
— Ты опять поздно… Тебе на меня наплевать. А я, может, до утра не доживу.
Алексей молча проглатывал ком в горле и садился в кресло у её кровати, чувствуя, как вина пожирает его изнутри. Он был готов на всё, лишь бы она осталась живой, лишь бы искупить свой грех. Поэтому, когда она сообщила о найденном «светиле медицины», который может помочь, он согласился без возражений. Дорогой Виталий с ухоженными руками и самодовольной улыбкой приезжал дважды в день, делал инъекции и выставлял Алексею огромные счета. Алексей оплачивал их, не задавая вопросов.
В тот вечер он подъехал к кованым воротам своего дома и заглушил двигатель. Не в силах заставить себя выйти из машины, он задержался ещё хотя бы на пять минут. Пять минут тишины перед тем, как снова погрузиться в этот ад из упрёков, вздохов и запаха лекарств.
В боковое стекло постучали. У машины стояла маленькая Маша лет десяти, худенькая, в ветхой курточке. В руках она держала ведро с мутной водой и тряпку. Алексей видел её уже несколько раз в этом районе — она всегда стояла у дороги, предлагая помочь помыть фары проезжающим автомобилям.
— Дяденька, фары помыть? — звонко спросила она.
Алексей кивнул, достал из кармана купюру, заметно большую, чем стоила услуга, и протянул ей. Маша быстро протёрла стёкла фар, взяла деньги и уже собралась бежать, но вдруг обернулась.