Сайт для Вас!
Задыхающийся июньский вечер застыл в хрущевке, словно испорченный компот. Ольга помешивала лапшу на плите, прислушиваясь к детскому смеху за стеной — дети дорисовывали акварелью школу, которую им так и не довелось увидеть из-за бесконечного «кризиса в этом году». Вдруг в двери вошёл ключ.
— Игорь? — она не обернулась, ощущая знакомый запах дешёвого одеколона с оттенками автобусного сиденья. Ответа не последовало. Только тяжёлые шаги по линолеуму, на котором ещё отражались царапины от переезда пять лет назад.
— Нам нужно поговорить, — голос мужа звучал, как скрип несмазанной двери. Он вертел в руках чек из «Пятёрочки», где сумма за пельмени была выделена дважды.
Ольга выключила конфорку. В воздухе повисло густое предчувствие, напоминавшее масло на остывшем борще.
— Елена хочет взять ипотеку, — он выдохнул, словно слова были тяжёлым грузом на языке. — Двухкомнатная квартира в Кременчуге. Банк дал добро, но с её зарплатой в кондитерской…
Кастрюля резко ударилась о раковину.
— Вы уже поделили наследство родителей на два участка, или я что-то пропустила? — её смех звучал фальшиво, как сломанная шарманка. Они копили три года на машину, чтобы не толкать «Жигули» с АЗС.
Владимир внимательно потрогал воротник рубашки, где торчала нитка, словно упрёк.
— Она одна с Михаилом… Ты же знаешь, как мать волнуется за неё.
— А мы? — Ольга резко развернулась, и капля томатного соуса упала на фартук с надписью «Супермама». — Вчера Катя из сада принесла счёт за кружок английского — 15 тысяч гривен в месяц! Ты говорил: «Откажемся, пока я не стану замом». Когда, Игорь? После пенсии?
Он сглотнул, глядя на фотографию сестры в рамке — худая, с синяками под глазами после развода.
— Брат обязан…
— Обязан?! — её голос внезапно взорвался, словно шампанское с перекисшей пробкой. — Когда ты в последний раз покупал мне туфли, а не термос для стройки? Когда мы отдыхали не на даче у твоих родителей? Уже десять лет я гоняюсь за твоим «надо», словно белка, а теперь ипотека сестры — моя обязанность?
Тишину разрезал писк таймера — печенье для детского завтрака подгорело. Владимир потянулся к ней, но Ольга отшатнулась, будто его пальцы были колючими иглами.
— Если подпишем поручительство, — он говорил быстро, как будто боялся, что храбрость улетучится, — мать перестанет звонить каждую ночь. Ты же не хочешь, чтобы её давление…
— Умоляю! — она схватила половник, словно оружие. — Уже два года твоя мать звонит, напоминая, что я «слишком городская» для тебя. А теперь её дочь станет петлёй на нашей шее? Нет. — Последнее слово упало, словно топор.
— Но дети… — начал он, но Ольга резко перебила его, указывая на дверь детской, откуда доносился тихий шёпот:
— Дети? Конечно, дети! Кате ортопед назначил новые стельки — восемь тысяч гривен. Артему нужны очки, потому что ты экономил на настольной лампе. И это только начало! Ты думаешь, я позволю им есть макароны без масла, пока твоя сестра копается в новом ковре из IKEA?
Она приблизилась к нему вплотную, и Владимир почувствовал, как запах горелого печенья смешивается с её яростью.
— Слушай внимательно: ни одной копейки на её ипотеку. Ни. Одной. Копейки. Если хочешь помочь Елене — собирай чемодан. Я подам на развод, на алименты, а тебя выгоню из этой квартиры. Да, из моей квартиры, в которой ты даже не удосужился прописаться, помнишь?
Он побледнел, словно из него вытянули всю кровь.