— Понимаю, — тихо ответил Игорь, кивнув.
Алексей, как обычно, расположился в кресле с газетой в руках. Увидев сына, он сразу всё осознал. В памяти ожили болезненные воспоминания — холод, одиночество, те первые бессонные ночи без крыши над головой…
— Папа… — едва слышно произнёс Игорь. — Прости меня…
Воцарилась тишина. Затем Алексей отложил газету в сторону.
— Эти слова стоило сказать раньше. До той скамейки в парке, до тех ночей, когда мне было так холодно. Но… я прощаю.
Слеза тихо скатилась по его щеке. Горькая, но освобождающая.
Спустя месяц Игорь пригласил отца переехать к себе. Алексей же лишь покачал головой.
— Я уже обрел свой дом. Не из мебели или стен, а из тепла. Здесь меня любят не из вежливости, а по-настоящему. Прощение не значит забыть всё.
Прошло два года. Теперь в парк приходили вместе — Алексей и Тамара. Они держались за руки, кормили голубей, пили чай из одного термоса. Иногда молчали, иногда вспоминали прошлое, смеясь и грустя одновременно.
Однажды, остановившись у старого дерева, Алексей взглянул на небо:
— Забавно. Когда тебя выгоняют из родного дома, кажется, что всё кончено. Но потом появляется человек, и вдруг ты находишь дом — не в стенах, а в сердце.
Тамара прижалась сильнее:
— Значит, наша встреча была не случайной.
Они жили без громких слов. Не заключали официальный брак, не называли друг друга супругами. Но каждый день был наполнен заботой, добротой и простыми радостями. День начинался с аромата свежего чая, звона самовара и напевов Тамары у плиты.
Однако однажды на пороге появился Игорь. Он был не один. С ним стоял мальчик лет восьми.
— Папа… — тихо произнёс он. — Это Дима. Твой внук. Он очень хотел встретиться с тобой.
Алексей застыл на месте. Мальчик смотрел с любопытством и лёгкой тревогой. В руках он держал детский рисунок — старый парк, дерево и двоих на лавочке.
— Это вы с бабушкой Тамарой, — сказал он. — А теперь хочу, чтобы у меня был дедушка.
Алексей опустился к нему и крепко обнял. Сердце растаяло — навсегда.
Дима стал частью их жизни. Дом наполнился смехом. Алексей чинил старые игрушки, мастерил качели, читал сказки по вечерам, как когда-то читал сыну. Тамара вязала шарфы и пекла пироги.
Однажды, глядя на него, она сказала:
— Ты вновь живёшь. По-настоящему.
Он взял её за руку и приложил к щеке:
— Всё это благодаря тебе, Марусенька.
Осенью Алексей решился — подал заявление в ЗАГС. Без шума и торжеств. Просто — он, Тамара, Игорь и Дима. Их семья получила официальный документ. Но настоящей она была давно.
Когда сотрудница ЗАГСа с улыбкой заметила: «Не слишком ли поздно?», Тамара ответила:
— У любви нет возраста. Она просто существует. И если она есть — значит, всё правильно.
Годы шли. Алексей начал писать. На ветхих страницах он оставлял свою жизнь — от детства до седых волос. Для внука. Чтобы тот знал: в жизни бывает боль, но есть и свет.
Дима читал эти записи и в шестнадцать лет сказал:
— Дедушка, я хочу опубликовать книгу по твоим заметкам. Люди должны понять, как важно не оставаться равнодушными. Как важно прощать. И как важно уйти, если рядом — боль.
Алексей лишь кивнул. Он испытывал настоящую гордость.
Однажды на пороге вновь оказалась Елена. Истощённая, с пустым взглядом, словно чужая.
— Прости… — прошептала она. — Я потеряла всё. Я не понимала…