Алексей поднял на неё глаза, наполненные болью:
— Нет. Это только начало.
Три дня пролетели в давящей тишине. Людмила Ивановна не появлялась и не звонила. Алексей был словно натянутая струна — рассеянный на работе, молчаливый дома.
Тамара ловила на себе его виноватые взгляды, пыталась убеждать, что всё наладится, но тревога в душе только крепчала.
В четверг раздался звонок. Тамара вздрогнула, увидев на экране номер свекрови.
— Нам нужно поговорить, — сухо сообщила Людмила Ивановна. — Все трое. Сегодня вечером.
— Я не думаю, что это хорошая идея, — попыталась возразить Тамара, но свекровь прервала:
— Девочка, речь идёт о будущем моего сына. Либо вы приходите в семь, либо я сама приеду. Решай.
Алексей вернулся с работы раньше обычного. Его лицо стало иссохшим, под глазами появились тени.
— Звонила твоя мама, — тихо заметила Тамара. — Хочет встретиться.
Алексей кивнул:
— Я знаю. Она и мне звонила. Говорит, что передумала. Что приняла нашу семью.
— Ты в это веришь? — Тамара внимательно посмотрела мужу в глаза.
— Нет, — он покачал головой. — Но должен попытаться всё исправить.
— Я боюсь за Дениса, — прошептала Тамара. — Он не должен это слышать…
Алексей обнял её:
— Всё будет хорошо, он ничего не узнает.
В семь вечера они стояли у двери Людмилы Ивановны. Она открыла сразу — изящная, в дорогом костюме. Ничто не выдавало недавнего конфликта.
— Проходите, — голос её был удивительно мягким. — Я заказала ужин.
Стол был накрыт как на торжество. Хрусталь, серебро, вино в графине. Людмила Ивановна разложила блюда по тарелкам и уселась напротив.
— Я погорячилась, — сказала она, смотря на сына. — Материнская тревога иногда заставляет говорить ужасные вещи. — Потом повернулась к Тамаре: — Прости меня, дорогая. Я ошиблась.
Тамара молча кивнула, не доверяя ни слову. Взгляд свекрови оставался холодным и расчётливым.
— Поэтому, — продолжила Людмила Ивановна, — я хочу исправить свою ошибку. Алексей, помнишь, я говорила про наследство? Про квартиру в центре, дачу и мои сбережения?
Алексей нахмурился:
— Мама, давай не сейчас.
— Нет-нет, именно сейчас, — она подняла руку. — Я хочу переписать завещание. На тебя и твоих будущих детей. Настоящих детей. — Последние слова прозвучали с особым нажимом, и взгляд её не отпускал Тамару.
— Взамен прошу лишь об одном — возьми себя в руки. Мальчик может жить с вами, если хочешь. Но не позволяй ему называть тебя отцом. Не трать на него свои ресурсы и внимание. Он тебе никто.
Алексей медленно отложил вилку. В комнате словно похолодело.
— Значит, ты не изменила своего мнения, — тихо сказал он.
— Я предлагаю компромисс, — пожала плечами Людмила Ивановна. — Мальчик живёт с вами, но ты не тратишь на него силы и средства. Всё логично.
Тамара почувствовала, как внутри разгорается жгучая ярость. Пальцы непроизвольно сжались до боли. Но едва она собрала волю в кулак, Алексей уже встал.
— Знаешь, — произнёс он с тоном внезапного осознания, — я всю жизнь выверял каждый шаг, чтобы соответствовать твоим ожиданиям. Престижное образование, карьера, деньги…
Он отвернулся к окну.
— Но теперь понимаю: я был не сыном, а твоим проектом. И если соглашусь на твои условия — никогда не стану настоящим отцом.
— Что ты говоришь? — нахмурилась Людмила Ивановна. — Я забочусь о твоём будущем!
— Нет, — покачал головой Алексей. — Ты заботишься о своих фантазиях. А моя семья — это Тамара и Денис. Это мой выбор.
Людмила Ивановна побледнела: