Меня не выставили из дома с криками и разбросанными по лестнице вещами, как это показывают в дешёвых сериалах. Всё прошло гораздо тише и болезненнее. Мне было пятнадцать лет. Тамара Сергеевна просто однажды бросила на меня взгляд, который заставил мою кожу покрыться мурашками, и спокойно, без истерик произнесла:
— Илья, так будет лучше. Тебе тут больше нельзя оставаться.
Мы находились на кухне, где всё было до боли знакомо: старый стол с облупившимся краем, тусклый свет лампы под потолком, аромат борща, смешанный с запахом её сигарет и чем-то затхлым — возможно, это была печаль. Я молча наблюдал за тем, как её тонкие пальцы с обкусанными ногтями теребили изношенный край фартука. Слёз у неё не было. Её глаза были пустыми, словно выключенный телевизор.
Я был обычным юношей. Не идеальным, но старался изо всех сил. В нашей двушке на окраине обои отставали пузырями от стен, а в подъезде всегда пахло кошками. Я хорошо учился, приносил домой пятёрки, чинил розетки по просьбе, мыл посуду, пока мать стояла на балконе с сигаретой. Я всё время мечтал услышать:
— Молодец, Илья.
Но всё изменилось с появлением Владимира. Он явился, словно танк на параде: громко, уверенно и с тяжёлым взглядом, от которого хотелось спрятать голову в плечи. Он не поднимал руку. Да и не кричал. Просто своим молчанием и презрением доводил меня до ничтожества. Тамара Сергеевна рядом с ним изменилась. Её смех как будто исчез с её лица.
А затем родилась Оля — крохотный комочек, который тут же стал центром вселенной. Улыбки, розовые пинетки, фотографии на холодильнике. Всё было для неё. Я превратился в тень.
По вечерам я прятался в подъезде, садился на ступеньку и слушал скрип лифта. Это был мой единственный остров спокойствия, где можно было просто дышать. Воздух дома давил, словно крышка гроба. Я понимал: скоро всё взорвётся.
И вскоре это произошло.
Владимир стоял у двери с кошельком в руке, словно держа улику:
— Куда пропали деньги?
Пять тысяч гривен — не такая уж большая сумма. Я не брал их. Клянусь. Но его взгляд говорил мне: «Не верю». А мать всё так же теребила фартук и тихо просила:
— Признайся, Илья. Мы не хотим обращаться в полицию.
В этот момент я перестал видеть в ней маму. Передо мной стояла чужая женщина. Я молча схватил рюкзак, положил туда несколько футболок, блокнот и плеер с треснутым экраном — затем ушёл. Дверь с глухим стуком захлопнулась, будто раздался выстрел.
⸻
— Огонёк в темноте
Интернат пах хлоркой, холодом и отчуждением. Железные кровати скрипели, вечерами доносился гул голосов, ночью — чужие всхлипы и кашель за стеной. Семьёй там никто не притворялся. Старшие проверяли друг друга: то подложить ножку, то спрятать еду, то вылить воду на постель. Однажды я обнаружил под подушкой дохлую мышь. Я не закричал. Просто выбросил её. Я учился выживать — быстро, тихо и без эмоций.
Интернат был словно дикая стая. Здесь ценили силу, хитрость и молчание. Я стал внимательно наблюдать, определять, кто друг, а кто предаст в любой момент.
Единственным местом, где я чувствовал покой, стал компьютерный класс. Старые машины гудели, словно паровозы, а мониторы ужасно лагали. Именно там я впервые увидел код — строки, в которых всё было логично и прозрачно. Я проводил там часы, щёлкая по клавишам, читая и исправляя ошибки.
Учитель информатики, дядя Сергей — лысый мужчина с мешками под глазами, постоянно пахнущий растворимым кофе — заметил мою упорность. В один из дней он просто протянул мне потрёпанную книгу по программированию:
— Вот, держи. Читай. Может, с её помощью ты выберешься отсюда.
Я читал без остановки. Создавал калькуляторы, игры, простые приложения. Впервые в жизни у меня получалось что-то действительно своё. Каждая скомпилированная без ошибки строчка казалась маленькой победой. Как будто кто-то говорил мне: «Ты не пустое место. Ты способен.»
⸻
Первые шаги
Через год я уже создавал сайты для местных мастеров: сантехников, установщиков пластиковых окон. За пару сотен гривен делал им одностраничники. Деньги тратил на флешки, провода, книги. Иногда покупал доширак — для себя и двух младших ребят, с которыми делил комнату.
С дядей Сергеем мы стали общаться чаще. Он показал мне, как устроен мир фриланса. Создал для меня профиль на бирже. Сказал:
— Там ты никому не будешь нужен, но здесь — ты программист. Если хватит терпения — сделаешь имя.
Я не спал ночами, писал код, читал форумы и смотрел обучающие ролики. Первые заказы получили спустя два месяца. Простые, дешёвые, но мои. Я заработал первую тысячу гривен — и расплакался. Ведь впервые понял: я могу жить без них. Без матери, без Владимира, без их квартиры с выцветшими обоями.
⸻
Возвращение
Мне было двадцать, когда я узнал, что мать лежит в больнице. Владимир написал мне в социальной сети холодное сообщение без эмоций:
«У твоей матери рак. Если хочешь — приезжай».
Я не знал, хотел ли, но поехал.
Больничная палата была такой же серой, как всё моё детство. Она лежала, с потемневшими глазами, истощённая. Взглянула на меня — и словно ожила.
— Илья…
Я не знал, что ответить. Мы молчали долго. Потом она тихо прошептала: