Петр Иванович остановился, всматриваясь в приближавшуюся женщину. В его глазах вспыхнула радость.
— Надюша? — с трудом произнёс он. — Это ты?
— Я, папаня, это я! — быстро ответила Ирина, подбежала и крепко прижалась к нему.
Он неловко обнял её: Дочка, Наденька — хоть кто-то из родных.
Наконец Кузьмич отстранился, внимательно разглядывая лицо невестки.
— Я вернулся домой, — тихо сказал он, губы дрожали. — А там… никого нет. Дом пуст, нежилой.
Он с трудом проглотил слова:
— Где Оксана? Где Андрей?
Ирина опустила глаза. Она знала, что этот вопрос прозвучит, готовилась к нему долгие годы. Но как найти нужные слова, чтобы сообщить отцу о смерти жены и младшего сына?
Она подняла взгляд и встретилась с его глазами.
— Их нет, папаня. Ни матери, ни Андрея. Фашисты их расстреляли…
Петр побледнел и пошатнулся. Ирина быстро подхватила его под руку, помогла дойти до ближайшего бревна у забора. Он превратился в старика, тяжело опустился, словно внезапно лишился всех сил. Костыль выскользнул из рук, а глаза уставились в одну точку.
Внезапно из груди сорвался такой страшный, невыразимый крик, что Ирина вздрогнула.
— Папаня, папаня, — тихо шептала она, обнимая его за плечи. — Миленький…
Петр рыдал, закрыв лицо ладонями. Его плечи дрожали, седая голова тряслась. Он не издавал звука — лишь воздух с шипением вырывался из груди.
Ирина сидела рядом, осторожно удерживая его за плечи, позволяя выплакаться. Она понимала — сейчас слова бессмысленны. Ни одно из них не утешит человека, потерявшего самых близких.
Постепенно рыдания утихли. Петр сидел, опустив голову, словно вся сила покинула его. Лицо побледнело, глаза запали.
— Как? — наконец хрипло спросил он. — Как это произошло?
Ирина вздохнула. Тяжёлые воспоминания, запрятанные глубоко, снова поднимались на поверхность, причиняя…