Когда она вернулась домой, Нина Ивановна плакала.
— Я думала, что не привяжусь, — говорила она, вытирая слёзы. — А вы для меня, как родные. Вот и Сашка, и Миша.
А Оля — словно сестра.
— Вы с Леночкой нам стали настоящими родными, — говорила Ольга. — Без вас мы бы не справились.
Ужин в тот вечер напоминал прощание. Картошка с луком, хлеб, вино — откуда-то умудрились достать. Все сидели близко друг к другу за столом, смеялись и вспоминали.
Когда стемнело, Лена вышла на крыльцо. Миша сидел там же, где и вчера — на лавочке.
— Всё, теперь уж точно уезжаете все вместе, — словно уточняла она.
— Да. Сегодня вечером. Пойдём пораньше, мало ли, если людей много будет.
— Писать будешь?
Он кивнул.
— Конечно.
Он посмотрел ей в глаза и тихо добавил:
— Буду помнить.
Лена присела рядом. Они молчали. Просто сидели. Потом она тихо наклонилась и поцеловала его в щёку.
— Прощай, Миша.
— Не прощай, — прошептал он. — До свидания.
В ту ночь спалось плохо. Тишина была иной — не тревожной, а полной. Все понимали: следующий день всё изменит. Начнётся новый путь. Возвращение.
Утром Нина Ивановна молча достала бочонок с засоленной капустой, положила в мешочек хлеб, а затем, почти неслышно, передала Тамаре узелок.
— На дорогу, — сказала лишь она. — Там сало, лук, крупа. Хватит на первые дни.
Ольга сняла с вешалки старенький мужской пиджак — тот самый, чужой, что когда-то дала её напарница по госпиталю. Сейчас в нём ходила Тамара. Она вывернула его наизнанку, заглянула под подкладку и стала пришивать туда тряпицу. В этот кусок ткани были завернуты деньги.
— Это я немного сберегла, — тихо произнесла она Тамаре. — Когда зарплату выдавали — откладывала. Дома пригодятся. Этот пиджак я сама надену. Сбережу.
Дорогие мои читатели, очень не хотелось бы огорчать вас, но сегодня будет только одна часть.