С кривоватой усмешкой, призванной подчеркнуть бессмысленность её попыток, он сунул руку в карман шорт и с вызовом вытащил телефон. Он даже не отошёл. Решив разыграть этот спектакль прямо перед ней, чтобы показать, насколько жалко и нелепо он выглядит, он демонстративно пролистал список контактов и нажал на вызов, поднеся трубку к уху.
— Алло, Сергей? Привет. Слушай, у нас тут настоящий фарс, — заговорил он громко, с наигранным весельем в голосе, бросая взгляд на Тамару. — Моя жена, представляешь, устроила бунт. Говорит, что вы вчера тут навалили мусора и теперь должны приезжать убирать. Да-да, серьёзно. Вот стоит, мешки приготовила. Что? — на мгновение его лицо исказилось, усмешка исчезла. — Нет, я не шучу. Да… Ну, я тоже говорю, что это чушь. Ага… Ладно, давай.
Опустив телефон, он уже не выглядел весёлым, а скорее злым и растерянным. Судя по всему, брат на том конце провода не спешил выражать сочувствие и собираться в путь, а наоборот, наверняка от души посмеялся и посоветовал ему самому улаживать конфликт с женой. Эта быстрая и унизительная беседа, свидетелем которой он сам её сделал, стала последней каплей. Она прояснила ему, что он не просто одинок, а находится в изоляции со своим абсурдным ультиматумом. И это вывело его из себя ещё сильнее.
— Ну что, доволен? — прошипел он. — Опозорила меня перед братом!
Тамара наблюдала за этим представлением с холодным вниманием патологоанатома. Этот звонок был не о мусоре. Он касался всего. Того факта, что в любом споре с его родственниками он обязательно встанет на их сторону. Что её чувства, усталость и мнение — всего лишь «комедия», «бунт» и «чепуха», которую нужно выставить на посмешище перед близкими. Он своими руками подписал приговор всему тому, что они строили.
Пока он, покраснев от злобы, убирал телефон, она действовала. Он ожидал взрыв слёз, криков или очередного потока упрёков. Но к тому, что она сделала дальше, он был не готов.
Она развернулась и, не обратив на него внимания, подошла к мангалу. Но не стала ломать его или пинать. Она поступила куда более жестоко. Схватившись за холодные ручки, приложив немыслимое усилие, которого он никак не ожидал, она потащила мангал по земле. Ножки жаровни с пронзительным, противным скрипом скользили по новой тротуарной плитке, оставляя уродливые царапины. Она волокла его, словно труп, через весь двор к его гордости — большому чёрному внедорожнику, стоявшему на гравийной парковке.
— Ты!.. Что ты наделала?! — наконец пришёл в себя и рванулся за ней, но было уже поздно.
С последним нечеловеческим усилием Тамара развернула мангал и с глухим, тяжёлым грохотом задвинула его прямо под передний бампер машины. Хромированная решётка, его гордость, теперь упиралась в грязную от вчерашнего жира жаровню. Это было не просто разрушение. Это был акт осквернения. Унижающий и окончательный.
Он застыл, глядя на эту инсталляцию. Из горла вырвался бессвязный звук, полный ярости и бессилия. А Тамара, тяжело дыша, прошла мимо него к водительской двери внедорожника, которую он по своей беспечности оставил незапертой. Она не садилась в авто. Просто наклонилась, вытащила ключи из замка зажигания и сжала их в кулак.
Затем она направилась к калитке. Он пытался кричать ей вслед, бросал проклятия и угрозы, но слова не достигали её, отражаясь от невидимой стены, которую она воздвигла вокруг себя. Подойдя к калитке, она вставила ключ во внутренний замок. Звучный щелчок прозвучал в наступившей тишине словно выстрел.
Не оборачиваясь на его застывшую у машины фигуру и поле боя, усеянное мусором, она направилась к Лохвице. За ней дверь закрылась. Не хлопнула. Просто тихо и неотвратимо стала на своё место, отрезая его от всего, что ещё полчаса назад казалось ему его миром…