— Это моё наследие! — воскликнул Алексей, голос его звучал пронзительно. Лицо покраснело от гнева, а глаза сверкали яростью. Он стоял у окна, крепко сжимая в руке смятый листок бумаги — завещание, которое изменило всю их жизнь.
Елена, младшая сестра, сидела за столом, погружённая в молчание, устремив взгляд на царапины на поверхности стола. Её пальцы нервно перебирали рукав свитера, но она не осмеливалась поднять глаза. Атмосфера между ними была настолько напряжённой, что казалось, её можно было разрезать ножом.
— Ты хоть осознаёшь, насколько это несправедливо? — с раздражением бросил Алексей бумагу на стол. Листок скользнул и упал на пол, однако Елена даже не пошевелилась. — Я вкалывал, заботился о ней, а ты? Где ты была, когда она болела?
Наконец Елена подняла взгляд. Её глаза оставались сухими, но в них читалась глубокая усталость, словно она уже тысячу раз проговаривала этот разговор про себя.
— Я была здесь, Алексей. Просто ты этого не замечал, — её голос звучал тихо, но решительно. — И завещание писала не я.
Комната, пропитанная запахом старого дерева и пыли, казалась слишком тесной для их ссоры. За окном воевал ветер, гоняя по двору опавшие листья. Это была Одесса их бабушки, Тамары Петровны — скромный, но уютный дом с низкими потолками и скрипучими полами. Теперь он превратился в источник раздора.
Завещание было простым: дом с небольшим участком земли отошёл Елене. Алексей, старший внук, который всегда считал себя главным в семье, получил лишь старинную коллекцию книг и несколько коробок с посудой. Для него это было не просто несправедливостью — это стало оскорблением.
— Ты правда думаешь, что я поверю, будто ты тут ни при чём? — наступил Алексей, оперевшись ладонями о край стола. — Ты всегда умела влиять на неё. Всегда была её любимицей.
Елена поднялась, сдвинув стул с тихим скрипом. Она была ниже брата, но в её осанке читалась непоколебимая решимость.
— Хватит, Алексей. Я не намерена оправдываться. Если хочешь искать виноватого — ищи в себе. Думаешь, бабушка не замечала, как ты к ней относился?
Слова повисли в воздухе. Алексей застыл, его лицо побледнело. Он хотел что-то ответить, но вместо этого развернулся и вышел, хлопнув дверью так, что задребезжали стекла.
Елена осталась одна. Она медленно опустилась на стул, глядя на завещание, лежащее на полу. Её руки дрожали, но не от страха — от боли, которую она так старалась скрыть.
Той ночью Елена не сомкнула глаз. Она сидела на кухне, глядя на старую газовую плиту, где ещё лежала чугунная сковорода, любимая бабушкой. В доме царила тишина, лишь настенные часы монотонно отсчитывали время.
Она вспоминала прошлое. Алексей всегда был в центре внимания: старший, уверенный в себе, громкий. Когда ему исполнилось восемнадцать, он уехал в город, мечтая о большой карьере. Работал на строительной фирме, гордился своими проектами, но редко навещал бабушку. Его визиты были короткими и деловыми: проверить, всё ли в порядке, привезти продукты, починить кран. Он считал это проявлением заботы.
Елена же осталась. Она трудилась в местной библиотеке, жила в съёмной квартире в соседнем посёлке и навещала Тамару Петровну почти ежедневно. Они пили чай, говорили о книгах и жизни. Елена помогала с огородом, возила бабушку в поликлинику, слушала её рассказы о прошлом. Это не было подвигом — это была искренняя любовь.
Но Алексей этого не замечал. Он считал, что редкие визиты и деньги, которые иногда присылал, перевешивают всё остальное.
Когда бабушка заболела, он приехал на неделю, организовал врачей, а затем снова уехал.
Елена осталась. Она брала отгулы, ночевала в больнице, держала бабушку за руку, когда ей было страшно.