С самого начала Ольга осознавала: из этой ситуации ничего хорошего не получится. Однако, когда муж стоял перед ней с поникшими глазами и произносил: «Куда ей ещё идти?», она не находила слов для ответа. В те дни она ещё не умела грамотно отстаивать свою позицию — так, чтобы не довести спор до ожесточённой ссоры, но и не уступить без остатка.
Тамара Сергеевна вошла в их двухкомнатную квартиру тихо, почти с извинениями. В первые пару дней Ольга действительно испытывала к ней жалость. Сын Тамары Сергеевны — Игорь — заверил, что мама поживёт у них не дольше двух недель. Якобы после обмена коммуналок она не смогла ужиться с новой соседкой. Та «шумит по ночам», «постоянно разговаривает по телефону» — и это звучало правдоподобно. Тамара Сергеевна не любила чужих людей, старалась держать всё под своим контролем.
В течение первой недели Ольга ловила себя на странном ощущении: когда они втроём собирались на кухне, чувствовали себя словно посторонними. Тамара Сергеевна садилась ближе к сыну, ставила перед ним лишнюю котлету и улыбалась так, словно только ей это было позволено. Ольга молча наблюдала. Тогда она ещё старалась не обращать внимания на косые взгляды, когда наливала себе кофе или ставила кружку в раковину. Тихо мыла за собой посуду, протирала столы. Тамара Сергеевна замечала каждое движение.
— Ольгочка, когда мясо размораживаешь, не бросай пакет в раковину, — однажды сказала она с лёгкой улыбкой. — А то запах…
Ольга выдохнула и пообещала учесть замечание. На этом разговор и закончился. Но на следующий день Тамара Сергеевна переставила половину специй, а любимую Ольгину кастрюлю переместила на антресоль: «Я тут порядок навела, так удобнее». Ольга без слов вернула кастрюлю на место и снова расставила специи по-своему.
Игорь приходил с работы поздно и слушал их с явным безразличием. Ольга пыталась объяснить, что ей неудобно, но он лишь кивал: «Потерпи немного. Ты же видишь, она стареет».
Пока Тамара Сергеевна раскладывала вещи по полкам, Ольга вспоминала, как год назад они оформляли ипотеку. Это была их первая собственная квартира. Маленькая, но своя. Они вдвоём экономили на всём — Ольга подрабатывала репетитором, Игорь брал подработки по выходным. Тамара Сергеевна даже не одобрила покупку и сказала: «Зачем вам этот хомут? Лучше бы со мной жили». Но Игорь настоял.
Изначально Тамара Сергеевна ночевала на раскладушке в гостиной. Через неделю она робко предложила: «Может, я в спальне лягу? Там тише, соседи не шумят». Ольга в тот вечер уехала к подруге — нужно было готовить школьников к экзаменам. Вернувшись, она обнаружила свекровь, мирно дремавшую на их кровати. Игорь сказал: «Пусть полежит пару дней, у неё спина болит».
Ольга упрямо молчала. Спать пришлось на раскладушке — им с Игорем. С тех пор Тамара Сергеевна не покидала спальню. Окна комнаты выходили на тихий двор с клумбами — свекровь любила наблюдать, кто и когда приходит, что несут в пакетах.
Однажды Ольга пришла домой раньше обычного. На кухне Тамара Сергеевна тихо беседовала по телефону. Услышав шаги, подняла глаза и закрыла крышку ноутбука. «Ольгочка, а ты разве не говорила, что вечером будешь?» — спросила она и, словно ничего не произошло, продолжила нарезать хлеб.
По ночам Ольга лежала рядом с Игорем на узкой раскладушке и смотрела в потолок. Она размышляла, сколько ещё может длиться это «пару недель». Она никогда не позволяла себе грубостей в адрес свекрови — мать с детства учила не ссориться с пожилыми. Но внутри нарастало что-то тяжёлое, злое. Ольга молчала. Тамара Сергеевна улыбалась. Игорь переводил взгляд с одной на другую и вновь делал вид, что всё в порядке.
Через месяц Тамара Сергеевна перестала даже извиняться за неудобства. При Игоре вздыхала: «Что же делать, мне некуда деться», — и смотрела на Ольгину тарелку с такой укоризной, будто там лежал её собственный ужин.
Однажды Ольга услышала, как свекровь говорила Игорю: «Посмотри, как она с деньгами распоряжается — на еду почти не тратит, а себе кофточку новую купила. Никакой экономии». Игорь кивнул — просто так, автоматически. Потом посмотрел на Ольгину обновку и хмыкнул: «Дорогая была?»
Ольга наблюдала за ними молча. Её голос тогда ещё оставался очень тихим.
Когда Ольга осознала, что у неё всё ещё есть голос, было уже слишком поздно.
Это произошло утром, когда Тамара Сергеевна подошла к ней с квитанциями и сказала:
— Ты бы отложила свои занятия… На работе посидела бы подольше. Кредит ведь не резиновый. А мне лекарства дорогие. Посмотри, какие цены!
Сказала спокойно, не повышая голоса. Сидела за кухонным столом, изучала бумажки так, будто они были её собственностью. Игорь кивнул и молчал.
Ольга посмотрела на мужа — он делал вид, что пьёт чай, но уши его точно улавливали каждое слово.
— Тамара Сергеевна, — произнесла она медленно, — мы с Игорем всё оплачиваем вовремя. Ваши лекарства — это ваши расходы. Мы же не просим вас платить за ипотеку, правда?
Свекровь фыркнула. Собрала квитанции в аккуратную стопку.
— Ну конечно, конечно. Кто же спорит. Только если бы я знала, что вы такие скупые, я бы сюда и не пришла… Жила бы с чужими людьми, терпела. Но ты же жена, тебе бы и подумать, что мне больно и тяжело.