Он коснулся моего лба губами и направился в ванную, напевая «Подмосковные вечера».
Я осталась стоять, размышляя: возможно ли всё действительно так просто? Или мне лишь кажется?
Мама появилась, как обычно, эффектно. В плаще цвета зелёного чая, с корзиной, набитой банками, баночками, свёртками и одним (ужасно подумать!) живым укропом.
— Оленка! — обняла меня она. — Ах, как ты похорошела! Глазки сверкают, щеки розовые. Или это аллергия?
— Это счастье, мама, — пробормотала я, предчувствуя бурю. — Только, пожалуйста, веди себя спокойно. У меня… гость.
— Мужчина? — мама резко повернулась, словно подводная лодка на манёврах.
— Игорь. Ты его помнишь.
Пауза.
— Тот самый?.. С длинными ногами и безответственностью?
— Он изменился, он стал другим.
— Ага. А я тем временем начала вышивать бисером.
Но спустя двадцать минут Игорь уже сидел с мамой на кухне, наслаждался её блинчиками, пил чай с малиновым вареньем и рассказывал, как правильно варить узбекский плов. Она фыркала, кивала, делала вид, что не поддаётся очарованию. Но я замечала — она сдалась.
Людмила Ивановна встала на его сторону. Вернее, запрыгнула к нему на колени и начала мурлыкать. Мама лишь покачала головой:
— Если уж кошка согласна, то я — тем более.
Всё стало… гармонично. Как будто все кусочки пазла сошлись. Игорь почти постоянно оставался у меня на ночь. По утрам мы ссорились из-за ванной, по вечерам — из-за пульта. Он предпочитал футбол, я — французские комедии.
Однажды он сказал:
— Знаешь, я осознал, что именно с тобой чувствую себя дома. Где бы мы ни оказались. Даже в пробке на Садовом кольце.
Я смеялась:
— Это потому что я запасаюсь печеньем в бардачке.
Но внутри всё светилось. Потому что такого со мной давно не было. Ни с кем. Ни разу.
Даже когда я неожиданно встретила его «бывшую». Да, вот так. На выставке современного искусства.
— О, привет, Оля! — протянула она с фальшивой дружелюбностью. — Я думала, ты уехала в Нижний…
— А ты всё ещё пытаешься выглядеть моложе своих ботоксов? — сладко улыбнулась я в ответ.
Она замолчала. А Игорь сжал мою руку. И этого было достаточно.
Однажды вечером Игорь внезапно достал коробку. В ней — письма. Мои. Девятилетней давности. Я писала их, когда он уехал в Лондон. И не отправляла. Просто складывала в ящик.
— Я нашёл их у тебя, в старом комоде. Не читал. Но хочу, чтобы ты знала: мне больно, что ты пережила это в одиночестве. А я сбежал. Мне очень стыдно.
Я расплакалась. Не от обиды. А от того, что он видит меня. До самой глубины.
