— Я собираюсь к сыну. Ты не возражаешь, Ольга? Всё равно мне часто к врачам надо — здесь гораздо ближе.
С тех пор Тамара Сергеевна навещала их в любое время суток: могла появиться в семь утра с кастрюлей борща, в воскресенье — с «важным разговором», а иногда — просто так, чтобы проверить, как «молодые» ухаживают за коврами и полотенцами.
Больше всего Ольгу раздражали упрёки, произносимые с видом великомученицы.
— В своей жизни я столько перенесла, что и не снилось, — жаловалась свекровь, вплетая в одну косу прежние невзгоды и чужие ошибки. — А тут — ещё одна беда. Женщина без прошлого, без корней, без почтения к старшим. Что же дальше будет?
Игорь, как обычно, молчал.
В какой-то момент Ольга начала думать, что сходит с ума. Она перестала приглашать к себе друзей — «мамина голова болит, не до веселья». Прекратила писать статьи — «не шумите, мне нужно отдохнуть». Привычка подстраиваться под чужие ожидания въелась в неё, словно шип — больно, но казалось неизбежным.
Однажды, вернувшись с конференции, Ольга обнаружила, что её книги (все — с пометками, закладками, выцветшими от времени корешками) оказались на балконе.
— Зачем ты вынес мои книги? — спросила она мужа.
— Это мама, — виновато ответил Игорь. — Она сказала, здесь пыльно, да и вообще — мало ли, что в этих книгах пишут. Сейчас по телевизору говорят, что много читать вредно.
— Послушай, — вздохнула Ольга, — может, ты со мной поговоришь? Или теперь все вопросы будем решать через маму?
Игорь замялся.
— Ольга, ты же знаешь… Она переживает.
В этот момент Ольга поняла: он боится мамы больше, чем любит жену.