— Вот и всё, Виталя, воспитывали-воспитывали — а выросла эгоистка.
— Тю, ещё и гордая нашлась. Да кому ты нужна такая, с характером!
Тамара спустилась по лестнице, ощущая, как с каждым шагом напряжение постепенно ослабевает. Но вместе с этим приходит пустота. И лёгкий, неприятный страх: что теперь? Она проснулась в гостиной у подруги — на скрипучем раскладном диване, укутанная в синтетический плед с надписью «Love». Солнечные лучи проникали в окно, где-то на кухне работала кофемашина, а в голове роились бесконечные мысли.
— Ну что, боевая подруга, — раздался голос Натальи из кухни, — с началом новой жизни тебя. Свобода, самостоятельность, диван и чудесный плед в подарок.
Тамара села, провела ладонями по лицу.
— Забавно, спасибо. Только мне не развод нужен, а… — она замялась. — Хотя нет. Похоже, именно развод.
Наталья вышла с двумя чашками кофе и плюхнулась рядом.
— Оля, да не кипятись. Переспи с мыслью. Хотя… — она усмехнулась, — я бы на твоём месте ещё вчера чемодан Алексею на лестничную площадку выставила. И с объяснительной запиской. Крупными буквами.
— Понимаешь, — Тамара уставилась в чашку, — дело не только в кредите. Это про всё. Про их вечное «ты должна». Про то, что я — ресурс. Деньги, время, нервы. И если я говорю «нет» — я плохая. Скандалистка. Истеричка. Нервная. А если соглашаюсь — я «хорошая девочка». Пока из меня что-то можно выжать. — Прямо как у меня с бывшим, — усмехнулась Наталья. — Пока платила за ипотеку — была лапочка. Как сказала «хватит» — стал кричать, что я бессердечная стерва. Классика, Олечка. Школа жизни.
Телефон зазвонил. Пришло сообщение от Алексея:
«Когда вернёшься, давай поговорим. Мама волнуется. Не будь эгоисткой.»
Тамара уставилась в экран. Щёки покраснели.
— Слушай, Наталь, — она поднялась, — а можно я у тебя ещё пару дней останусь? Пока… пока не пойму, что делать дальше.
— Ты что, шутишь? Конечно, оставайся хоть на месяц. Ты у меня, считай, как родная дочь. Или свекровь. Но нормальная, а не как твоя Надежда Ивановна, упаси Господи.
Тамара впервые за сутки улыбнулась.
— Спасибо. Вечером позвонила Надежда Ивановна. Нет, не так. Позвонила, звонила снова, потом ещё раз — и когда Тамара уже собиралась сбросить звонок, пришло сообщение:
«ОЛЯ, МЫ СЕРЬЁЗНО ПОГОВОРИМ. ПРИЕЗЖАЙ.»
В душе защемило. Но, черт возьми, нужно расставить точки. Она поехала.
В дверях встретил Алексей. Лицо бледное, под глазами тёмные круги. Видимо, плохо спал. Или делал вид.
— Заходи. Мама ждёт.
— Да, я поняла, — холодно ответила Тамара.
Надежда Ивановна сидела на кухне, неподвижно, словно памятник основательнице местного колхоза. Виталий Петрович крутел в руках газету, изображая, что его здесь нет. — Тамара, — свекровь сложила руки на столе, — нам с тобой нужно серьёзно поговорить.
— О, я вся внимание, — усмехнулась Тамара.
— Скажу прямо. Ты ведёшь себя неприлично. Сбежала. Оставила мужа. Не хочешь поддерживать семью. Ты вообще понимаешь, что рушишь собственную жизнь?
— Ага. Только знаете что? Это моя жизнь. И я сама решу, разрушать её или нет.
Алексей заёрзал:
— Оля, ну зачем ты опять начинаешь?
— Что начинаю? Говорить правду? Или отстаивать своё право жить не по вашим правилам? Надежда Ивановна сцепила пальцы.
— Очень жаль. Очень. Значит, так… — она сделала паузу, драматично глотнув чай. — Если ты не готова взять кредит и помочь семье, тогда… Тогда, Тамара, будь добра. Верни всё, что получила благодаря нашей семье. Верни кольцо. Верни подарки. Телевизор, кстати, мы с Виталей вместе покупали. Машину, кстати, ты с Алексеем брала вместе, так что дели. Половина — наша.
— Какая половина? — медленно переспросила Тамара, чувствуя, как по затылку ползёт горячая волна.
— Наша, Тамарочка, — без капли иронии ответила Надежда Ивановна. — Потому что ты здесь не одна живёшь. А в семье. Значит, всё — общее.
Алексей пробормотал: — Мам, ну… ну ты загнула…
— Не загнула. Пора девочке понять, что ответственность — это не только зарабатывать. Это делиться.
Тамара встала.
— Понятно. Ладно. — Она подошла к тумбочке, сняла обручальное кольцо и аккуратно положила его на стол. — Телевизор? Забирайте. Машину? Поделим. Подарки? Господи, забирайте хоть диван с собой.
Надежда Ивановна прищурилась.
— Отлично. Вот когда останешься ни с чем, тогда, возможно, поймёшь, что семья — это святое. Тамара глубоко вдохнула. Посмотрела на Алексея. А он… опустил глаза. Ни слова. Ни звука.
И тогда Тамара поняла. Всё. Конец.
— Алексей, — голос её дрожал, но звучал холодно, — завтра подаю на развод. Больше так жить не могу. И не хочу. Живите как умеете.
Развернулась, взяла куртку.
— А кредит… — добавила она, уже выходя, — оформляйте сами.