Когда всё завершилось, Сергей догнал меня в коридоре.
— Тамара, что ты затеяла? — устало спросил он, без злобы в голосе. — Куда направишься? К Любе? У неё своих двое детей, не до тебя.
— Ты был прав тогда, во время ссоры, — я неожиданно улыбнулась, глядя ему прямо в глаза. — Пора заняться своим делом.
— Тамара Сергеевна, прошу, разберитесь с этими формулярами, — директор библиотеки, Нина Борисовна, бросила на мой стол стопку бумаг. — Вы единственная, чей почерк разборчив.
— Конечно, Нина Борисовна, — я отвлеклась от компьютера. Печатала медленно, но без ошибок.
Архив городской библиотеки стал для меня вторым домом. Меня приняли на работу почти сразу — в библиотеках всегда не хватает персонала. А что зарплата скромная — так и запросы у меня теперь минимальные. Однокомнатная квартира в новостройке на окраине. Ремонт самый простой. Но — всё моё.
Сын сначала дулся, обвинял меня в развале семьи. А потом оттаял. Внуков привозил каждую субботу и воскресенье. Моя пятилетняя Полина уже половину кухни со мной перепекла. Обожает бабушкины пироги — с капустой, с яблоками.
— Бабуль, скучаешь? — однажды спросил Андрей, когда забирал детей.
— С чего бы? — удивилась я. — У меня работа, подруги… Мы с Натальей Владимировной каждый месяц в театр ходим. А скоро поедем в Киев на экскурсию.
Он покачал головой, потом крепко обнял:
— Ты молодец, мам.
И я тоже так считала. Действительно молодец.
Отражение
Прошел целый год. Целый чёртов год. Я сижу на подоконнике, смотрю, как дождь барабанит по стеклу, и думаю — быстро пролетело, да?
Чайник свистит на кухне. Я иду заваривать чай. Подарок Ирины Васильевны — чашка с васильками — уже стоит на столе. Хорошая женщина, душевная. После суда ещё пару месяцев звонила, интересовалась, как я устроилась.
А устроилась я… да нормально, в общем. Первые недели плакала, конечно. Тридцать два года коту под хвост — было за что поплакать. Потом словно отрезало. Может, слёзы закончились? Или смысла плакать не стало?
Я отнесла чай в комнату и подошла к зеркалу. Раньше боялась в него смотреть — каждый год появлялась новая морщинка, новая седая прядь. Теперь смотрю смело. Ну да, старушка. Шестьдесят два — не шутка. Но глаза… с ними что-то переменилось. Живые стали, любопытные.
В библиотеке меня теперь все зовут: «Тамара Сергеевна, помогите с каталогом», «Тамара Сергеевна, сделайте опись». Недавно Нина Борисовна пригласила:
— Будем осваивать электронную базу данных, Романова. С компьютером ладите?
— Лажу, — отвечаю. И правда, не соврала ни капли. За год так наловчилась, что детям и не снилось. Андрей говорит, у него начальница хуже компьютерной грамотности.
Телефон зазвонил так неожиданно, что я вздрогнула. На экране высветилось: «Игорь». Мы не общались три месяца, с тех пор как он приезжал за вещами, что ещё оставались у Андрея в гараже.
— Да, — ответила я, подумав секунду.
— Тамара, — голос прозвучал странно, мягко, — как ты?
— Нормально, — сказала я. И вдруг поняла, что говорю правду. — Правда, нормально, Игорь.
— Понятно… — пауза, потом: — Андрей сказал, у тебя сегодня… ну… годовщина.
— Ага, — я невольно улыбнулась. — Год свободы.
— Я просто хотел узнать, всё ли у тебя в порядке? — спросил он после долгой паузы.
— Всё отлично, — ответила я. — А у тебя как дела?
— Да так, работаю, — в голосе проглянули знакомые нотки самодовольства. — Кстати, скоро оформлю дом обратно на себя. Надежда, представляешь, потребовала деньги за то, что он числился на ней. Совсем обнаглела…
Я чуть не рассмеялась. Он не изменился ни на йоту. Всё так же крутит, вертит, перекладывает с места на место. Но теперь это меня не касается.
— Игорь, мне пора, — перебила я. — Рада, что у тебя всё нормально.
После звонка снова подошла к зеркалу. Поправила волосы. Седины прибавилось. Морщин тоже. Да бог с ними.
Шесть вечера. Наталья обещала заехать — мы собирались в филармонию. Классическая музыка, надо же. Раньше я такое не выносила, а теперь купила абонемент. И английский учу. И на компьютерные курсы хожу — продвинутый уровень.
Что будет дальше — не загадываю. Может, летом поеду в санаторий. Ольга предлагала путёвку. Может, запишусь на кулинарные курсы — давно мечтала научиться печь настоящий штрудель.
Стоя перед зеркалом, я вдруг поняла — вот оно, то чувство, которое искала в глазах. Это интерес. Интерес к жизни. К себе. К тому, что ждёт впереди.
Кто-то постучал в дверь. Наверное, Надежда приехала. Пора идти. У меня теперь своя дорога. Неизвестная, порой пугающая. Но — моя.