Наталья Сергеевна подошла ближе, уселась за кухонный стол и сцепила руки, словно готовясь произнести приговор.
— Знаешь, Тамара, ты с самого начала мне была неприятна. Ты слишком холодна. Всегда считаешь и оцениваешь всё по-своему. Но семья — это не бухгалтерская книга. Это жертвы. Это когда думаешь не о себе.
— А вы — жертвуйте. Я уже жертвую. Каждый день.
В доме повисла тишина. Но не та уютная, вечерняя, наполненная ароматом чая и просмотром сериалов. А такая, от которой начинает сжиматься сердце.
Когда она собрала вещи, на часах уже было за полночь.
— Куда ты? — спросил Алексей, стоя в дверях спальни.
Тамара застегивала сумку. В ней находились лишь документы, зарядное устройство и жалкий флакон духов, к которым она прибегала, чтобы привести себя в порядок.
— К подруге. Ирине. В Нетешин.
— Но ты же… не уходи. Мы разберёмся.
— Ты уже сделал выбор. Ты решил быть сыном и братом. А мне нужен муж.
Он промолчал.
Уже стоя на лестничной площадке, она услышала голос Натальи Сергеевны:
— Вот и проявилась. Я всегда говорила: такая не выдержит.
Тамара усмехнулась. Грустно. Без злобы. Как будто прочитала в книге конец, который и так был предсказуем.
На улице было прохладно. Свет фонарей отражался в мокром асфальте. Тамара шла к метро, держа зонт словно щит от воспоминаний. Первый шаг к свободе оказался буквальным — прочь от квартиры, где её уже не было. Ни на фотографиях. Ни в разговорах. Ни в решениях.
А Вова? Наверное, Вова уже пил чай на их кухне.
Из их кружки.
С надписью: «Хозяйка может всё!»
Она улыбнулась. Да. Может. Но не обязана.
Тамара жила у Ирины. Вернее, спала на раскладушке в детской, окружённая плюшевыми бегемотами, детскими книгами и игрушечным пылесосом, который по ночам загадочно включался сам по себе. У Ирины был сын — Данила, шести лет, ребёнок с характером амазонского попугая и словарным запасом таксиста из Бутырки. Но, несмотря на все неудобства, здесь царила тишина. А после недели, проведённой в своей прежней квартире, это казалось настоящим отдыхом в Швейцарии.
— А у тебя точно всё в порядке? — однажды спросила Ирина, наливая кофе в потрескавшуюся кружку с надписью «Налей — и не спрашивай».
— Да. Почти. Просто устала быть виноватой, — Тамара взяла кружку обеими руками, словно можно было от неё согреться. — Устала доказывать, что я не злая змея, а просто женщина, которая хочет… ну, по-простому: жить спокойно, с мужем, без постоянных «Вова опять натворил» и «Маме это не понравилось».
— А он тебе звонил?
— Звонил. Пять раз. И мама его. Не «моя мама», а «мама его». У меня теперь такой титул — «бывшая невестка». Сброшена с должности. Как капитан, покинувший тонущий корабль.
— Ну, ты и сбежала, кстати, вовремя.
Тамара улыбнулась. Впервые за долгое время — искренне.
Прошла неделя. Затем ещё одна.
Алексей приезжал. Сначала с цветами. Потом с обещаниями. Потом с упрёками. Он приносил с собой в глазах усталость и страх. Но не решение.
— Тамара, ты знаешь, что я тебя люблю. Правда. Но ты не можешь просто уйти. У нас же всё было… нормально!
— Всё было удобно. Для тебя. А я — как банкомат. Или психолог. Или щит от мамы. А может, всё сразу.
— Вове реально угрожают. Ему коллекторы в подъезде гадят. Машину поцарапали. На него наехали. Он в панике.
— А ты? Ты тоже в панике?
Он молчал.
Тамара посмотрела в окно. Во дворе дети катались на велосипедах, их смех звучал так, словно у каждого есть дом, где его ждут и бережно охраняют. Её дом был пуст.
— Тамара, я тебя прошу. Помоги. Ну… продай свою квартиру. Или заложи её. Мы потом вернём. Всё по-человечески.
Она медленно обернулась.
— Ты серьёзно?
