Тамара глубоко выдохнула.
— Господи, что теперь? Почки? Кредит на козу? Или он решил поджечь себя у подъезда?
Они встретились в кафе на углу, где пахло застоявшимся жиром и варёной морковью. Вова пришёл с помятым лицом и свежим синяком под глазом.
— Тама… привет. Ты выглядишь отлично, — произнёс он, вжимаясь в стул.
— Ты плохо выглядишь. Что произошло?
Он настороженно огляделся и тихо сказал:
— Меня прессуют. Серьёзно. Там влиятельные люди. Очень серьёзные. Я не осознавал, с чем связался. А Игорь сказал, что ты… ну, ты отказалась помогать. Но я всё равно пришёл к тебе. Ведь ты… ты добрая. И справедливая. Я подумал, может, ты… квартиру продала?
— Да. Но купила себе устрицы. Очень не понравились.
Вова моргнул.
— Я говорю серьёзно. У них там теперь — документы, долги, какие-то бумаги. Они пригрозили подать в суд на Игоря, если не решим проблему. Всё теперь на нём. И они могут… ну…
— Что?
— Твою маму приплели. Представляешь?
Тамара долго смотрела на него, потом достала сигарету. Не зажгла — просто вертела в пальцах.
— Почему вы всё время думаете, что я кому-то обязана? Почему я — единственная, кого можно трясти, потому что в этой семье была самой удобной?
— Нет, ну ты же не хочешь, чтобы Игоря посадили…
Она наклонилась к нему.
— А он хотел, чтобы меня сломали?
Через три дня ей позвонил Алексей. Голос был хриплый и сдавленный.
— Тама, мама в больнице. Давление, нервный срыв. Говорит, что это ты нас всех разрушила. Вова боится. Я — уже не знаю, что делать. Ты хоть осознаёшь, что сделала?
— Да. Я выжила.
— Ты правда не поможешь? Ни копейки?
— Сколько стоит моё спокойствие, Лёша? Ты знаешь? Я теперь знаю. И оно не продаётся.
— Но ты ведь… ты всё равно нас любишь, правда?
— А ты, когда молчал, словно страус в носках, и стоял за спиной мамы — ты меня любил? Или просто ждал, когда я снова стану мебелью?
Он положил трубку. Она не плакала. Теперь это стало привычным.
Через неделю пришло письмо. Бумажное. От Натальи Сергеевны.
«Я всё ещё считаю, что ты была не готова к семье. Тебе не хватило терпения. А семья — это жертвы. Вот я — жертвовала. Своей молодостью, здоровьем, сыном. А ты не смогла. И если бы не то платье — ничего бы не получилось. И раз уж ты его продала — продай и гордость свою. Ведь её ты ни разу не надевала.»
Тамара улыбнулась и выбросила письмо.
Вместе с пустыми коробками из-под устриц.
Она ехала в метро, слушая в наушниках итальянскую поп-музыку.
Пожилая женщина рядом кивнула на её книгу:
— Хорошая? Про любовь?
— Про развод, — ответила Тамара, — но тоже с хэппи-эндом.
— Ну слава богу. А то сейчас всё про страдания.
— Здесь страданий — через край. Просто героиня выжила.
— Это редкость.
Тамара кивнула и впервые за долгое время захотела купить себе цветы. Просто так.
