— Именно поэтому я и копила на операцию, — ответила я. — Семья — это когда берёшь на себя обязательства. А не когда требуешь, чтобы другие покрывали расходы на твои мечты.
— Мечты?! — вскрикнула она. — Ты считаешь это прихотями?
— По моему мнению — да. Потому что истинные ценности ты давно спутала с желаниями.
Я подошла к кассе.
— Девушка, пробейте, пожалуйста, платье.
Алена стояла рядом, театрально всхлипывая. Люди оборачивались.
— Ты эгоистка! — бросила она. — Думаешь только о себе!
— Знаешь, — обернулась я к ней, — мне тридцать. Десять лет я жертвовала собой ради семьи. Работала ночами, отказывала себе во всём. Давала тебе деньги на учёбу, одежду, поездки. И вот впервые за три года купила что-то исключительно для себя. Одно платье. И это делает меня эгоисткой?
Она молчала.
— Хорошо, — продолжила я. — Да, я эгоистка. И знаешь что ещё? Сегодня вечером отправлюсь в ресторан. Закажу стейк и бокал вина. А завтра запишусь на курсы французского — о которых мечтала долгие годы.
— А как же я? — жалобно спросила она.
— А ты начни жить своей жизнью, — спокойно ответила я. — Рано или поздно придётся.
Я расплатилась и вышла. Алена побежала вслед.
— Ольга, не злись! Я же не со зла!
— Я не злюсь, — сказала я. — Я просто больше не твой банкомат.
— Но мы же сёстры!
— Именно поэтому, — остановилась я. — Именно поэтому я больше не позволю тебе зависеть от меня. Ты взрослая женщина. Пора стать самостоятельной.
Вечером я действительно отправилась в ресторан. Сидела у окна, наслаждалась стейком и вином. И впервые за долгое время ощущала — я живу. Для себя.
Алена не звонила. Мама тоже. Вероятно, рассказала, какая я «жестокая».
Но мне было спокойно. Я смотрела на своё отражение в стекле — женщина в голубом платье, уверенная, свободная, наконец-то принадлежащая сама себе.
На следующий день записалась на французский. Затем — в спортзал. Купила ещё одно платье. Потом второе.
Алена обижалась неделю. Потом пришла.
— Ольга, прости, — сказала она. — Я поняла, что была не права.
— Хорошо, — кивнула я. — Я тебя прощаю.
— А поможешь с деньгами на зимние сапоги?
Я улыбнулась:
— Нет, Алена. Не помогу.
— Почему?
— Потому что ты всё ещё ждёшь, что кто-то решит твои проблемы. А это значит — ты ничего не поняла.
Прошло полгода. Алена повзрослела. Не сразу, но постепенно. Когда до неё дошло, что просить бесполезно, она стала работать усерднее, получила повышение, сняла квартиру.
Мы стали видеться реже, но по-настоящему. Без игр, без манипуляций. Она перестала воспринимать меня как средство к существованию, а я — как обязанную её содержать.
А я… я начала новую жизнь. Выучила французский. Начала путешествовать. Записалась на танцы. Встретила мужчину, который любит меня не за жертвенность, а за силу, ум и то, что я — я.
Иногда вспоминаю тот день в магазине. Что было бы, если бы я испугалась, сдала платье, вернулась в прежнюю роль? Наверное, до сих пор сидела бы дома, экономя на чашке кофе, пока другие живут моей жизнью.
Но я не испугалась. И ни секунды не жалею.
Теперь, когда кто-то говорит: «Ну, ты же свой, помоги», я мягко улыбаюсь и отвечаю:
— Извини, но я не банкомат.
И иду покупать себе ещё одно прекрасное платье.
