Ольга возвратилась в комнату. Её лицо оставалось совершенно невозмутимым. Она остановилась в нескольких шагах от него, устремив взгляд прямо в его глаза.
— А ты собираешься приобрести себе новый телефон? — произнесла она тихо, но чётко. — Теперь можешь начинать спрашивать у меня разрешение. На покупку.
Повернувшись, она направилась в спальню. Дверь за ней захлопнулась с громким, окончательным щелчком, который в ошеломлённом сознании Игоря прозвучал словно выстрел стартового пистолета. Он остался один посреди гостиной, рядом с остывающим кофе и обломками своего тщательно разработанного плана.
Щелчок закрывающейся двери не стал концом. Это был сигнал. Игорь застыл посреди гостиной, смотря на пустое место на столике, где только что находился его телефон. Его оцепенение длилось недолго — около десяти секунд. Затем оно уступило место не ярости, а холодной, почти расчётливой решимости. Если она объявила войну — отлично. Войну она и получит. Но он не собирался играть по её правилам — с эффектными, театральными выступлениями. Его методы будут тихими, системными и удушающими.
Он не направился к её двери и не стал стучать кулаком. Вместо этого он спокойно подошёл к стене в прихожей, где висел роутер, его зелёные и оранжевые огоньки весело мерцали в полумраке. Игорь не стал нажимать кнопки. Он просто аккуратно вытащил из устройства все кабели: питание и интернет-кабель. Индикаторы погасли. Он не бросил провода на пол, а свернул их и положил в карман брюк. Первый шаг: изоляция.
Затем он направился к спальне. Дверь была заперта изнутри, но это его не остановило. В ящике рабочего стола, под стопкой старых договоров, лежал дубликат ключей от всех дверей квартиры. Он всегда предпочитал иметь полный контроль. Он достал маленький серебристый ключ, бесшумно вставил его в замок и повернул. Механизм поддался с тихим щелчком.
Ольга сидела на кровати, спиной к двери, глядя в окно. Она услышала звук открывающегося замка, но даже не обернулась. Она ожидала этого. Игорь вошёл в комнату, не произнеся ни слова. Его взгляд прошёл по комнате и остановился на её рабочем столе в углу. Там стоял её ноутбук. Он подошёл, закрыл крышку, отключил зарядное устройство и, взяв его под мышку, направился к выходу. По пути его взгляд зацепился за её сумочку, лежавшую на комоде, и он вытряхнул из неё ключи от машины, которые звякнули в ладони. Молча он вышел и вновь запер дверь, на этот раз снаружи. Второй шаг: полная блокада.
Ольга провела в запертой комнате около часа. Она не плакала и не билась в дверь. Она размышляла, анализировала. Он лишил её связи с внешним миром и свободы передвижения. Ход был мощным и продуманным. Она оценила это и начала вырабатывать ответ.
Когда она вышла из комнаты, квартира была тихой. Игорь ушёл — на работу, по делам — неважно. Квартира осталась в её распоряжении. И она приступила к действиям. Её целью не был хаос. Её целью стало подорвать его комфорт — то, что он считал неприкосновенной основой своего мира.
Она направилась на кухню. На полке, в герметичной банке, хранился его кофе — дорогие зёрна, привезённые из далёкой экзотической страны, которые он каждое утро молол вручную. Она открыла банку. Насыщенный, сложный аромат ударил в нос. Она просто высыпала все зёрна до последнего в мусорное ведро, а затем наполнила банку дешёвым растворимым кофе из супермаркета — той самой маркой, которую Игорь презирал и называл «пылью с бразильских дорог». Она аккуратно закрыла банку и поставила на место.
Следующим пунктом стали его рубашки. Идеально выглаженные, висящие в шкафу ровными рядами, словно солдаты на параде. Он был одержим своим внешним обликом. Она взяла три самые дорогие — те, что он надевал на важные встречи — и начала их «переглаживать». Она не жгла ткань и не оставляла явных следов. Нет, её работа была куда тоньше. На одной она едва заметно сместила стрелку на рукаве под неправильным углом. На другой оставила крохотную, почти незаметную складку на воротнике, которая весь день будет тереть шею. Третью она просто сбрызнула водой из пульверизатора, имитируя пар, и прогладила холодным утюгом. С виду всё оставалось безупречным, но как только он наденет рубашки, они тут же превратятся в мятые лоскуты.
Её последний удар был нанесён по святыне — его кожаному креслу. Она не стала его резать или пачкать. Она просто лишила его сакрального статуса. Из своей комнаты она принесла стопки книг по искусству, которые он ненавидел, планшет, незаконченный вязальный проект, чашку с остывшим травяным чаем и разложила всё это на его «троне». Кресло перестало быть символом власти. Оно превратилось в обычную полку для её вещей.
Вечером Игорь вернулся домой. Ольга сидела в гостиной и читала книгу. Он прошёл мимо неё, не сказав ни слова, и направился на кухню, чтобы приготовить себе вечернюю порцию эспрессо и прийти в себя. Через минуту оттуда донёсся звук открывающейся и тут же с грохотом захлопывающейся банки, а затем глухой удар кулака по столешнице. Ольга даже не подняла глаз от книги. Война на истощение началась.
Два дня квартира пребывала в состоянии холодной войны. Они перемещались по одной территории, словно два хищника, разделившие охотничьи угодья невидимой чертой. Молчание стало их основным языком, а редкие, бессмысленные реплики — дымовой завесой. Игорь больше не пытался запереть её. Он понял, что физические ограничения лишь вызывают у неё быстрые и болезненные реакции. Его новая стратегия была глубже. Он решил ударить не по свободе, а по сути. Он дождался момента, когда она ушла в ванную. Её рабочий уголок в спальне был её святилищем. Она была ландшафтным дизайнером и сейчас трудилась над масштабным частным проектом. На столе лежал огромный ватман с почти завершённым генеральным планом сада. Десятки часов работы, тончайшая прорисовка карандашом, сложные расчёты — всё было там. Игорь подошёл к столу. Он не стал рвать или мять чертёж — это было бы слишком просто и грубо. Он взял свою чашку с недопитым утренним кофе — тем самым дешёвым, растворимым, которым она заменила его любимый — и, будто случайно споткнувшись о ножку стола, пролил остатки прямо в центр ватмана.
