— Всё. Теперь твоя очередь. — Оля опустила сумку с вещами на пол в прихожей у бывшего супруга.
Сергей застыл в дверном проёме, не в силах поверить своим глазам. Ваня сжал мамину руку и тихо плакал. Два с половиной года, а выглядел на полтора — маленький, худой, постоянно встревоженный.
— Ты что, с ума сошла? — Сергей отступил назад. — Верни его обратно!
— Нет. Я два года не спала. Два года была одна с ним. Теперь попробуй сам.
— Оля, ты же мать!
— А ты Александр. Или забыл?
Оля освободила детские пальчики от своей руки. Ваня взвыл — пронзительно, как умел только он. Этот крик звучал каждую ночь, каждый день. Крик, который разрывал голову и подкосил ноги.
— Мама! Мама! — вопил малыш.
Оля отвернулась и направилась к лифту, не оглядываясь. Сергей выскочил вслед, таща за собой плачущего сына.
— Ты не имеешь права просто так уйти! Это же твой ребёнок!
— Смотри, как могу. — Оля нажала кнопку вызова. — Алименты буду платить. Как нормальные отцы.
— Какие алименты? Ты больна? Оля, вернись!
Двери лифта захлопнулись. Последнее, что она услышала — истошный крик сына и растерянный голос бывшего мужа.
В машине Оля отключила телефон. Руки не дрожали. Внутри — пустота. Не боль, не стыд, не страх. Ничего.
Она вспоминала, как всё начиналось. Восемнадцать лет, первый курс, привлекательный молодой человек с экономического факультета. Сергей ухаживал изящно — цветы, кино, прогулки. Говорил, что она самая лучшая. Что они навсегда останутся вместе.
Свадьба сразу после первого курса. Родители отговаривали — слишком рано, мол. Но Оля была уверена: это настоящая любовь. На всю жизнь.
Забеременела сразу. Сергей обрадовался — наследник! Будущий футболист! Оля перевелась на заочное обучение, готовилась стать мамой. Читала книги, посещала курсы, обустраивала детскую комнату.
Первые тревожные признаки появились ещё во время беременности. Токсикоз мучил невыносимо, а Сергей морщился: «Опять тошнишь? Фу, неприятно». На седьмом месяце появились отёки, врач назначил постельный режим. Муж раздражался — кто готовить будет? Убирать?
— Я же беременна, — оправдывалась Оля.
— Все беременные, и ничего. Моя мать троих родила и в поле работала.
Роды оказались тяжёлыми. Тридцать шесть часов схваток, экстренное кесарево сечение. Ваня родился с гипоксией, сразу закричал — и не замолкал.
— Что с ним? — спрашивала Олю врачей.
— Перевозбуждение. Последствия родовой травмы. Со временем пройдёт.
Не прошло.
Первая ночь дома. Ваня кричал без остановки. Оля качала, кормила, меняла подгузники — всё напрасно. К утру сама рыдала от бессилия.
— Заткни его! — рявкнул Сергей из спальни. — Спать невозможно!
— Я стараюсь…
— Слабо стараешься!
Через неделю муж перебрался спать на кухню. Сказал — на работу надо вставать, а с этим концертом не выспишься. Оля осталась одна. С ребёнком, который спал по пятнадцать минут и кричал остальное время.
Педиатр разводила руками — колики, прорезывание зубов, чувствительность к погоде. Прописывала капли, массажи, ванны с травами. Ничего не помогало.
Мама Оли пыталась поддержать, но через месяц перенесла инфаркт. Умерла через три дня, так и не придя в сознание. Александр после похорон жены впал в депрессию, замкнулся дома, перестал отвечать на звонки.
Оля осталась совсем одна.
День сливался с ночью в нескончаемый кошмар. Ваня требовал постоянного внимания — стоит отойти, начинался крик. Есть соглашался только определённую пищу, спать — лишь на руках, гулять — только в одном направлении.
Подруги сначала заходили, пытались помочь. Но быстро уходили — от криков, от запаха детских испражнений, от изнеможённого вида Оли.
— Ты как зомби, — сказала Ира, лучшая подруга. — Может, сходишь к врачу?
К какому врачу? Когда? Ваню не с кем оставить даже на час.
Сергей приходил поздно, часто пьяный. На вопросы отвечал резко — устал, замотался, не лезь. Деньги давал всё меньше — кризис, сокращения, урезали премии.
— Может, я выйду на работу? — робко предложила Оля.
