Ольга поспешила к дочери, бережно взяв её маленькую ладошку. На нежной коже ярко выделялся ожог — отчётливый след от ложки, который уже начал покрываться волдырями.
— Ты… ты намеренно обжёг её?!
— Это был воспитательный приём, — Владимир мешал остывающий чай. — Не стоит устраивать истерики из-за пустяков.
В этот момент внутри Ольги что-то окончательно сломалось. Не просто оборвалось — именно сломалось с треском, навсегда и безвозвратно. Семь лет ожиданий, надежд и любви к призрачному образу — всё развалилось на части. Перед ней не сын, а чудовище, способное хладнокровно мучить трёхлетнего ребёнка.
— Убирайся, — произнесла она тихо, прижимая рыдающую Аню к себе.
— Что?
— Немедленно покинь мой дом.
Её голос звучал спокойно, почти буднично. Но в нём таилась сила, от которой Владимир невольно отступил.
— Ты выгоняешь собственного сына? Я ещё несовершеннолетний. Мне нет и восемнадцати. Пойду в полицию, напишу заявление…
— Пиши, — Ольга поднялась, держась с дочерью на руках. — Напишешь, что издевался над трёхлетним ребёнком? Воровал? Намеренно причинил вред малышу? Знаешь, к чему это приведёт?
— Ты… ты такая же, как отец говорил! — его голос прорезала истерика. — Бросила меня тогда, бросаешь и сейчас! Ради неё! Ради этой…
— Не смей, — её голос стал ледяным. — Не смей произносить её имя. Ты прав — я выбираю её. Потому что она — мой ребёнок, которого я растила и люблю. А ты… Ты чужой. Того мальчика, которого я потеряла, больше нет. Есть только ты — жестокий и наполненный ненавистью. Убирайся. У тебя час на сборы.
— Ты пожалеешь…
— Нет, — Ольга покачала головой. — Я жалею лишь об одном — что позволила тебе войти в этот дом, что подвергла опасности дочь. Уходи, Владимир. И не возвращайся.
Он покинул дом через сорок минут, захлопнув дверь с такой силой, что задрожали стекла. Ольга осталась в детской, укачивая Аню и обработав ожог специальной мазью. Девочка уснула на её руках, изредка всхлипывая во сне.
Когда вернулся Алексей, Ольга кратко рассказала о случившемся. Муж молча обнял их обеих, и в этом жесте было больше поддержки, чем в тысяче слов.
— Ты поступила правильно, — наконец произнёс он. — Знаю, как тебе тяжело. Но ты защитила нашу дочь.
— Я думала, что смогу… Думала, что любовь и терпение…
— Некоторые раны не заживают, Ольга. Семь лет яда в душе ребёнка — не смыть и не исцелить. По крайней мере, не ценой безопасности Ани.
Владимир переехал к Тамаре Ивановне. Пожилая женщина не смогла отказать внуку, хотя Ольга предупредила её обо всём.
— Он ведь ещё ребёнок, — оправдывалась мать по телефону. — Возможно, с моей помощью ему будет легче. Я ведь не та, кто его «бросил».
Однако и у бабушки Владимир задержался недолго. Через два месяца, в день своего восемнадцатилетия, он собрал вещи и уехал обратно в Киев. Прощаясь, сказал Тамаре Ивановне:
— Передай ей, что я всё осознал. Поздно, но осознал. Отец действительно много лгал. Но слишком поздно что-то менять.
Больше о нём никто не слышал.
Прошёл год. Ожог на ручке Ани зажил, оставив лишь слабый след. Девочка забыла о страшном дяде, который когда-то жил у них дома. Дети умеют забывать плохое — это их естественная защита.
Ольга не забыла. Иногда по ночам её мысли возвращались к тому, как сложилась жизнь Владимира. Где он сейчас, что с ним. Но это уже была не острая боль, а тихая грусть — словно по давно ушедшему человеку.
— Ты жалеешь? — однажды спросил Алексей, заметив её задумчивость.
— Жалею о том мальчике, которого потеряла семь лет назад. О том, кем он мог бы стать. А тот, кто приходил… Это был не он. Это был урок.
— Урок?
— Что не всё в жизни поддаётся исправлению. Что иногда любви недостаточно. И что нужно защищать тех, кто рядом и зависит от тебя сейчас.
Где-то в огромном Киеве живёт молодой человек по имени Владимир. Его карие глаза с золотистыми искрами — единственное, что осталось от того мальчика, который когда-то запускал бумажные кораблики в лужах. Может быть, когда-нибудь он сумеет простить — мать, отца, себя. Найдёт свой путь к исцелению.
А в небольшом городке засыпает маленькая девочка Аня. Её мама напевает колыбельную и больше не плачет по ночам о потерянном сыне. Потому что она сделала единственно возможный выбор — выбрала живых, а не призраков. Выбрала будущее, а не прошлое. Выбрала любовь, которую может дать, а не ту, что уже невозможно вернуть.
