Дверь подъезда с грохотом захлопнулась за спиной Марины. Она остановилась, глубоко вздохнула и сняла с головы капюшон. Апрельский дождь настойчиво барабанил по козырьку, и даже сквозь плотные стёкла очков ей было видно, как улица постепенно превращается в размытое серое пятно.
— Это не начало, а лишь продолжение конца, — тихо пробормотала Марина, стряхивая капли с лица и поправляя растрёпанную чёлку.
Шесть лет брака с Артёмом уместились в два чемодана, спортивную сумку и ноутбук. Вместе с ними осталась тупая, ноющая боль где-то в области сердца. Забавно, но слёз не было, истерик не случилось и голос не повысился. Просто собрала вещи и покинула квартиру, которую когда-то называла своим домом.
Марина поднялась на четвёртый этаж к родительской квартире. Она знала, что мать снова начнёт причитать: «я же говорила, я ведь предупреждала, надо было слушать маму». Но другого места, куда можно было отправиться, у неё просто не было.
Отец открыл дверь, даже не спросив, кто стоит за ней. Как будто ожидал. Или заглянул в глазок.
— Пап, я ненадолго, — сказала Марина, протискиваясь мимо него в прихожую и волоча за собой чемодан.
— Приходи навсегда, — отец забрал у неё сумку. — Твоя комната всегда свободна.
Из кухни выглянула мать. Её глаза расширились, заметив вещи, но, к удивлению, она промолчала.
— Проходи, — сухо произнесла она. — Чай только что заварила. И вчерашний борщ ещё остался.
Марина отрицательно покачала головой:
— Не хочу ничего. Я устала.
— Мы с отцом хотели поговорить. Важное дело, — мать скрылась в кухне, давая понять, что разговор неизбежен.
В крошечной кухне, где Марина провела всё детство и юность, время словно застыло. Тот же яркий сервиз, та же скрипучая табуретка, тот же аромат маминых пирогов. Марина села, машинально крутя в руках чашку.
— Что случилось? — не выдержал отец. — Опять его мама?
— Валер, дай дочери отдышаться, — прервала мать, но в её голосе прозвучало явное нетерпение.
— Я ушла от Артёма, — просто сообщила Марина. — Навсегда.
Родители обменялись взглядами. Тяжёлая тишина повисла, словно перед грозой.
— По какой причине на этот раз? — спросила мать, и Марина поморщилась от слов «на этот раз».
— Из-за всего, мам. Из-за шести лет унижений. Из-за того, что больше не могу и не хочу так жить. Из-за того, что он… — она запнулась. — Не важно. Я просто ушла.
— Мы всегда говорили, что этот брак — ошибка, — мать сжала губы. — Разве можно связывать жизнь с человеком, у которого такая мать? Яблоко от яблони, как известно…
— Мам, давай не сейчас, — устало отмахнулась Марина.
— А когда? — вспыхнула мать. — Когда ты вновь к нему вернёшься? Когда он опять будет выворачивать тебе руки? Когда его мама в очередной раз…
— Ольга, хватит, — редко прерывая жену, с отеческой строгостью сказал отец. — Видишь, девочка на пределе.
Марина благодарно кивнула отцу.
— Завтра у меня собеседование в новую фирму, — сменила тему она. — Если всё сложится, сниму комнату. Не хочу вас обременять.
— Ты никого не обременяешь, — пробурчал отец. — Это твой дом.
— Теперь у неё другой дом, — мать сжала губы. — Только что-то не сложилось.
Нина Петровна ходила взад-вперёд по просторной гостиной, регулярно поглядывая на часы. Сын не отвечал на звонки уже третий час, и это её бесило. Наконец дверь с грохотом распахнулась.
— Артём! — она выбежала в прихожую. — Почему не берёшь трубку? Я уже думала в полицию звонить!
Сын молча разувался, не поднимая глаз. Обычно румяное и улыбчивое лицо теперь выглядело бледным и неподвижным, словно маска.
— Ты пьян? — Нина Петровна принюхалась. — Нет, вроде трезвый. Что случилось?
— Марина ушла, — равнодушно произнёс Артём, проходя в гостиную и тяжело опускаясь на диван.
— Как ушла? — нахмурилась мать. — Куда?
— Наверное, к родителям, — пожал он плечами. — Собрала вещи и ушла.
— Из-за чего? — Нина Петровна присела рядом, внимательно вглядываясь в лицо сына.
— Из-за нас с тобой, мама, — он поднял воспалённые глаза. — Из-за того, что ты всё время лезешь в нашу жизнь. Из-за того, что я позволяю тебе это делать.
Нина Петровна отпрянула, словно получила удар.
— Что за чушь! Я всегда хотела как лучше! Я помогала, поддерживала…
— Ты душила нас, мама, — впервые Артём взглянул на мать без привычного обожания. — Ты контролировала каждый наш шаг. Решала, как нам жить, что покупать, куда ездить отдыхать. Ты даже квартиру нам выбирала!
— Я вложила в эту квартиру половину своих сбережений! — возмутилась Нина Петровна. — Имею право голоса!
— Вот именно об этом и говорю, — устало ответил Артём. — О твоём «праве голоса» в нашей жизни.
Нина Петровна встала, расправила плечи. В свои пятьдесят шесть она выглядела не старше сорока пяти — стройная, подтянутая, с идеальной причёской и маникюром.
— Эта девица никогда тебя не ценила, — резко заявила она. — Ни меня, ни моей помощи. Неблагодарная, как и её мать. Вспомни, как она вела себя на вашей свадьбе!
Артём покачал головой:
— Не начинай, прошу.
— Ты забыл? — Нина Петровна не могла остановиться. — Забыл, как она выхватила у меня конверт с деньгами? «А сколько подарили родители невесты?» — я просто спросила из вежливости, а она вырвала конверт прямо из моих рук! При всех гостях!
— Ты не «спросила из вежливости», — впервые повысил голос Артём. — Ты схватила конверт, который мать Марины передала нам, и начала пересчитывать деньги прямо посреди торжества! Ты хотя бы представляешь, как это выглядело?
Нина Петровна задыхалась от возмущения.
— Я хотела убедиться, что они не обманули тебя! Что вложили достойную сумму! Я заботилась о твоём будущем!
— А теперь у меня нет будущего, — поднялся Артём. — По крайней мере, с Мариной. И знаешь что? Я даже не могу её винить.
Он направился к двери.
