— Конечно, не нарочно! — Тамара всплеснула руками. — Так же, как и вы постоянно напоминали, что я не достойна вашего сына. Что он мог бы найти супругу получше. Помоложе, привлекательнее, побогаче!
— Я такого не говорила!
— «Вот у Люси Сергеевны невестка — просто загляденье! И готовит, и шьёт, и двоих детей уже родила». «А Катенька, помнишь её, Игорёк? Такая симпатичная выросла, и всё ещё незамужняя». Это разве не ваши слова? — Тамара пристально смотрела на свекровь.
Нина Васильевна отвернулась.
— Вот именно, — кивнула Тамара. — И знаете, что самое обидное? Я старалась ради вас. Пыталась заслужить ваше благосклонное отношение. Готовила по вашим рецептам, носила то, что вы советовали, даже работу почти бросила!
Она покачала головой:
— Но вам всегда было мало. Всегда что-то не устраивало. И сегодня я поняла — так будет вечно. Вы никогда не примете меня. Потому что ни одна женщина не будет достаточно хороша для вашего сына. Кроме вас самой.
— Ты отвратительно это подразумеваешь! — вздохнула с возмущением Нина Васильевна.
— Я говорю о нездоровой привязанности, — отрезала Тамара. — И Игорь… Игорь оказался слишком слабым, чтобы её разорвать.
Она устало провела рукой по лицу:
— Знаете что? Хватит. Просто уходите. Оба. И не возвращайтесь.
— Пошли, мама, — наконец-то обрёл дар речи Игорь. Он взял часть сумок. — Тамара права. Нам лучше уйти.
— Игорёк! — Нина Васильевна смотрела на сына, как на предателя. — Ты что, на её стороне?
— Я… — он замялся. — Просто давайте уйдём. Потом всё обсудим.
Они вышли на лестничную площадку. Тамара уже начала закрывать дверь, когда Нина Васильевна обернулась:
— Запомни, девочка! Ты ещё пожалеешь об этом дне! Одна останешься, никому не нужная! А мой сын найдёт себе жену получше!
В ответ Тамара просто захлопнула дверь. Повернула замок. Прислонилась спиной к двери и медленно опустилась на пол.
Только теперь, когда всё закончилось, она позволила себе расплакаться. Слёзы струились по щекам, но это были не слёзы отчаяния. Это были слёзы облегчения.
Три года мучений завершились.
Через час раздался звонок в дверь. Тамара не пошевелилась. Звонок повторился, затем послышался стук.
— Тамара, открой! Это я, Игорь! Давай поговорим!
Она молчала.
— Тамара, я знаю, ты дома! Не глупи, открой дверь!
Тишина.
— Ладно, мама была права! Ты истеричка! Но ничего, я вернусь! Это и мой дом тоже!
Тамара достала телефон и набрала номер:
— Алло, Анатолий Петрович? Это Тамара Волкова из 45 квартиры. Да, добрый вечер. Можете прислать слесаря? Нужно срочно заменить замки. Да, прямо сейчас, если возможно. Доплачу за срочность. Спасибо.
За дверью Игорь продолжал шуметь, но она не слушала. Поднялась с пола, направилась на кухню, налила себе бокал вина. Того самого, которое Нина Васильевна считала «неприличным для порядочной женщины».
Первый глоток стал глотком свободы.
Через два часа замки были заменены. Игорь, видимо, ушёл — за дверью воцарилась тишина. Тамара прошлась по квартире. Без вещей свекрови она казалась просторнее, светлее.
Она зашла в бывшую комнату Нины Васильевны. Завтра придётся избавиться от этой ужасной мебели, которую свекровь привезла из своей квартиры. Купить что-нибудь новое, современное. Может, устроить здесь кабинет. Или комнату для йоги.
Телефон разрывался от звонков. Игорь, Нина Васильевна, снова Игорь. Тамара отключила звук и бросила телефон на диван.
Завтра она подаст на развод. Вызовет грузчиков, чтобы вывезли вещи Игоря. Поменяет номер телефона. Начнёт новую жизнь.
А сегодня… Сегодня она просто посидит в тишине своей квартиры. Без придирок, без критики, без необходимости оправдываться за каждый шаг.
Тамара открыла окно. Свежий вечерний воздух ворвался в комнату. Где-то внизу слышались голоса — кажется, Нина Васильевна жаловалась соседям на жестокую невестку. Пусть жалуется.
Завтра всё это будет иметь значение. Завтра придётся объясняться с родителями, друзьями, коллегами. Выслушивать советы, утешения, возможно — осуждение.
Но сегодня Тамара просто сидела у окна и улыбалась. Потому что впервые за три года она ощущала себя дома. В своём доме. Где больше никто не скажет ей, как жить, что готовить и когда рожать детей.
И это чувство стоило всего.