— Другая — возможно. А я — нет.
— Знаешь, я всегда говорила Алексею, что ты ему не пара. Гордая, выскочка. Думаешь, что если институт закончила, то сразу выше всех?
— Я считаю, что заслуживаю уважения. Равноправия в нашей семье.
— Равноправие заслуживают! А что ты сделала для моего сына? Нет детей, в доме беспорядок, готовить толком не умеешь!
— Зато я умею зарабатывать и копить на квартиру. Которую ваш сын променял на мамину юбку.
— Как ты смеешь!
— А вы как смеете меня унижать? Решать за нас, как нам жить?
— Я мать! И имею право заботиться о сыне!
— А я жена. И вправе требовать уважения.
Ирина Викторовна ещё что-то громко говорила в трубку, но Анна перестала слушать. Она положила телефон и стала укладывать вещи.
Алексей вернулся к вечеру. Светился от счастья, держа в руках папку с документами.
— Всё оформлено! — объявил он с порога. — Можем переезжать хоть завтра!
Он замер, заметив чемодан в прихожей.
— Ты куда собралась?
— К родителям.
— Зачем? У нас теперь своя квартира!
— У тебя есть. А у меня — нет.
Только теперь до него начало доходить. Лицо побледнело.
— Анна, не делай глупостей. Ты же не всерьёз?
— Совершенно серьёзно.
— Но… мы же муж и жена!
— Были. Пока ты не решил, что мамино одобрение важнее нашего брака.
— Я просто принял квартиру!
— Ты принял её условия. Согласился, что я не достойна быть совладельцем. Что я временный человек в твоей жизни.
— Никто так не думает!
— Твоя мать именно так считает. И ты с ней согласился.
Анна взяла чемодан. Алексей встал на пути.
— Подожди! Давай поговорим! Мы можем всё исправить!
— Как? Переоформить квартиру?
— Да! Через некоторое время…
— Нет. Твоя мать никогда не согласится. И ты это знаешь.
— Тогда чего ты хочешь?
— Я хотела мужа. А получила маменькиного сынка. Извини, но это не то, что мне нужно.
Она обошла его и открыла дверь.
— Анна! — крикнул он. — Ты же любишь меня!
Она обернулась на пороге.
— Любила. Но любовь без уважения — это зависимость. А я больше не хочу быть зависимой от чужих решений.
— Мама была права, — пробормотал он. — Ты гордая. Из-за глупой гордости рушишь семью.
Анна усмехнулась.
— Знаешь в чём ирония? Твоя мать добилась своего. Доказала, что я тебе не пара. Только не так, как думала. Не потому что я недостойна тебя, а потому что ты недостоин меня.
Она вышла, не оборачиваясь. За её спиной хлопнула дверь.
Через неделю пришли бумаги из нотариальной конторы — заявление о разводе. Алексей звонил, умолял вернуться. Обещал всё изменить. Но Анна понимала — ничего не изменится. Ирина Викторовна выиграла. Получила сына обратно, вместе с квартирой.
А Анна? Она обрела свободу. Свободу от токсичных отношений, постоянного унижения, необходимости доказывать своё право на уважение.
Через месяц она сняла небольшую студию. Свою. Где никто не диктовал правила, не упрекал и не сравнивал с идеалом. Где она была хозяйкой.
Иногда вечерами наваливалась грусть. Пять лет жизни. Но потом Анна вспоминала тот последний разговор, папку с документами в руках Алексея, торжественный голос Ирины Викторовны. И понимала — она сделала правильный выбор.
Лучше жить одной в арендованной студии, чем вдвоём в золотой клетке. Лучше есть доширак в своём доме, чем икру в чужом. Лучше спать на раскладушке с чистой совестью, чем в королевской кровати с ощущением собственного ничтожества.
Алексей продолжал звонить. Рассказывал, как одиноко в большой квартире. Как мама каждый день приходит проверять порядок. Как она уже подобрала ему «подходящую» невесту — дочь своей подруги.
Анна слушала молча. Что тут скажешь? Он получил то, что выбрал. Квартиру. Мамино одобрение. Контроль. Только вот счастья в этом наборе не оказалось.
А счастье? Оно оказалось в другом. В утреннем кофе, выпитом в тишине. В возможности самой решать, что готовить на ужин. В отсутствии оценивающих взглядов и скрытых упрёков.
В свободе быть собой.