Она отвернулась, словно заявляя, что этот раунд остался за ней. Её уверенность была непоколебимой. В её системе координат сын неизменно занимал её сторону, а невестка — лишь временный, легко заменяемый элемент. Угроза Елены воспринималась ею только как доказательство безрассудства, дополнительный козырь для предъявления сыну. Тамара Сергеевна сняла с плиты кастрюлю с борщом, нарочито громко звякнув крышкой, и поставила её на подставку. Она одержала победу. По крайней мере, именно так она считала.
Елена молча развернулась и покинула кухню. Она не стала продолжать спор — спорить с фанатиком было бесполезно. Она направилась в спальню и плотно закрыла за собой дверь. Следующий день превратился в мучительную, молчаливую пытку. Квартира, их с Ильёй уютное гнёздышко, превратилась в поле боя. Атмосфера была настолько напряжённой, что казалось, могла вспыхнуть от малейшей искры. Они не обменивались словами. Тамара Сергеевна демонстративно хозяйничала, перемещаясь по комнатам с видом обиженной добродетели, громко вздыхала, разговаривала по телефону с какой-то своей сестрой, намеренно повышая голос на словах: «Совсем от рук отбилась», «Никакого уважения», «Ильек приедет — разберётся».
Елена работала из дома, заперевшись в спальне. Она методично отвечала на письма, составляла отчёты, участвовала в онлайн-совещаниях. Её пальцы стучали по клавиатуре с механической точностью робота. Эта работа, эта рутина служила ей спасательным кругом в океане беззвучной вражды. Она не выходила на кухню, пока свекровь там находилась. Питалась яблоками и йогуртом, которые предусмотрительно держала в комнате. Она ждала. Ждала возвращения Ильи.
Развязка наступила вечером, раньше, чем она рассчитывала. Илья должен был вернуться только завтра днём. Звук ключа, поворачивающегося в замке, разорвал гнетущую тишину, словно выстрел. Елена замерла с ноутбуком на коленях. Из коридора донёсся усталый голос Ильи: «Мам, Елен, я дома!» Тамара Сергеевна моментально отреагировала, словно ожидала этого момента. Елена услышала её поспешные, шаркающие шаги, а затем причитания, полные драмы и фальшивой заботы.
— Ильек, сыночек, приехал! Господи, как же вовремя! Я тут совсем одна измучилась. Сил больше нет.
Елена медленно закрыла ноутбук и поднялась. Она не торопилась. Позволила свекрови полностью разыграть свой спектакль в одиночку. Выйдя из спальни, остановилась в коридоре. Илья, уставший после дороги, стоял посреди прихожей с сумкой в руке. Его мать вцепилась в рукав, а на её лице играла искусная маска скорби.
— Что случилось, мама? — спросил Илья, переводя растерянный взгляд с матери на подошедшую жену. — У тебя такой вид… Елена, что происходит?
— Происходит вот что, сынок, — заговорила Тамара Сергеевна быстро, не давая Елене вставить ни слова. — Твоя жена полностью потеряла совесть. Она обвинила меня в воровстве! Представляешь? Я, твоя мать, приехала помочь, а она выставляет меня воровкой! Вещи свои найти не может и на меня всё сваливает. Ещё и грозит заявить на меня в полицию! Я от неё такого не ожидала, Ильек. Совсем чужой человек.
Она говорила, глядя не на Елену, а на сына, вкладывая в каждое слово максимум жалости к себе и осуждения в адрес невестки. Илья выглядел совершенно растерянным. Он смотрел на жену, в его взгляде читалась не поддержка, а немой вопрос, смешанный с упрёком: «Как ты могла?». Он ожидал от неё оправданий. Хотел, чтобы она немедленно извинилась и прекратила этот абсурд. Но Елена молчала, глядя на мужа холодным, изучающим взглядом. Она понимала, что он уже начал склоняться на сторону матери, и осознавала, что главный бой ещё впереди.
— Илья, твоя мать украла мой кошелёк, — произнесла Елена, глядя не на свекровь, а прямо в глаза мужу. Её голос остался абсолютно спокойным, лишённым эмоций, и именно это спокойствие вызывало тревогу. — Она сама в этом призналась. Она не считает это воровством. Называет это «наведением порядка в семейном бюджете».
Илья моргнул, его измождённое лицо выражало полное непонимание. Он посмотрел на мать, которая тут же заняла позу жертвы.
— Сынок, она всё переворачивает! — запричитала Тамара Сергеевна. — Я всего лишь хотела, чтобы деньги были в сохранности! Чтобы ты вернулся, а в доме стоял полный холодильник! Я ведь для вас стараюсь, для вашей семьи! А она… она видит во мне врага!
Илья перевёл взгляд обратно на Елену. В его глазах была мольба. Он не хотел этого конфликта. Ему хотелось горячего ужина, душа и спокойствия. Он хотел, чтобы две главные женщины в его жизни просто прекратили ссориться.
— Елена, ну что ты такое говоришь… Украла… Это же мама. Может, вы просто не поняли друг друга? Мам, ну отдай ты ей кошелёк, раз она так просит. Давайте закончим с этим.
Именно этого и боялась Елена. Не обвинений и криков, а этого трусливого, умиротворяющего «давайте закончим». Он не стремился разобраться. Пытался замять проблему, предлагая самый простой выход — уступить должна была она, Елена. Признать, что его мать может безнаказанно брать её вещи, а потом снисходительно их возвращать.
