— Цветок, значит, — кивнул дед. — Хорошее имя. Мощное.
Первые месяцы сливались в бесконечный круг кормлений, смены пеленок и бессонных ночей.
Дед стал моей тихой опорой — надёжной и незаметной. Он приносил продукты, рубил дрова, присматривал за домом, пока я привыкала к новой роли матери.
— Тамара, — произнёс он однажды утром, наблюдая, как я укачиваю плачущую Лену. — У тебя руки золотые. Помнишь, как раньше пекла?
Я кивнула. До свадьбы мне нравилось возиться с тестом — булочки, пироги, ватрушки выходили такими вкусными, что соседи просили рецепты.
— Будем печь, — не спрашивал, а утверждал дед. — Русская печь у нас отличная. А я на рынок свожу, продам.
Так начался наш небольшой бизнес. Сначала я готовила самый простой хлеб — по бабушкиному рецепту, на закваске, с хрустящей корочкой.
Дед возил его в Нежин, возвращался с пустой корзиной и несколькими гривнами.
— Раскупают, — с удовлетворением хмыкал он. — Говорят, такого хлеба давно не пробовали.
Спустя пару месяцев я уже пекла не только хлеб, но и булочки с маком, изюмом, повидлом. Пальцы вновь ощутили забытую радость прикосновения к тесту. Когда я месила его, все тревоги отступали.
Лена росла удивительно спокойным ребёнком. Казалось, она чувствовала, что мне нужно время — время для работы, время на восстановление. Дед смастерил для неё люльку, которую я ставила рядом с кухонным столом. Постепенно наши дела пошли в гору. К двухлетию Лены у нас уже появились постоянные покупатели, а я освоила новые рецепты — карельские калитки, белорусские драники, настоящие французские круассаны по рецепту из старой книги.
— Мама, дай мне, я помогу, — говорила уже четырёхлетняя Лена, протягивая руки к тесту.
Я давала ей небольшой кусочек, и она с радостью лепила из него фигурки, а потом мы вместе выпекали их. Её счастье стало лучшим лекарством от воспоминаний об ушедшем муже.
На четвёртый год после ухода Игоря дед предложил переоборудовать летнюю кухню в небольшую пекарню.
— Если будем расширяться, — говорил он, — придется брать на работу наёмных работников.
Я сомневалась — такой серьёзный шаг пугал меня. Но дед был непреклонен:
— Тамарочка, посмотри правде в глаза. Ты уже не та боязливая девочка, какой была раньше. Твои пироги известны по всей области. Ты способна на большее.
И я решилась. Мы взяли небольшой кредит, наняли специалистов, приобрели настоящую печь.
Я изучала новые технологии, заказывала специализированные книги, слушала радиопередачи. Люди приезжали специально, чтобы приобрести наш хлеб и выпечку.
Лена подрастала — худенькая, с большими глазами, каштановыми волосами, и каким-то внутренним светом, который замечали все.
Она ходила по деревне с маленькой корзинкой, угощая соседей свежей выпечкой.
— Вот идёт наше солнышко, — говорили старушки, увидев её.
Я вдруг осознала, что больше не плачу по ночам. Боль от предательства Игоря превратилась в глухую, далёкую пульсацию где-то на краю сознания, как старый шрам, который ноет лишь перед переменой погоды.
Прошли годы. Мы с дедом и Леной переехали в новый, более просторный дом. Выпечка хлеба для всей округи стала для меня не просто работой, а настоящим призванием.
Я нанимала местных женщин, тщательно обучала их, контролировала каждую деталь.
В один из летних дней, когда Лене исполнилось шесть, в нашу пекарню вошёл незнакомый мужчина. Высокий, с загорелым лицом и добрыми морщинами вокруг глаз.
— Мне сказали, у вас самый вкусный хлеб в Ичне, — улыбнулся он.
— Попробуйте, решите сами, — ответила я, протягивая ему свежий кусок.
Этот мужчина оказался Владимиром — механиком из соседней Носовки.
